Распутин

- Я очень счастлив сообщить вам, что мать игумения с радостию принимает вас в обитель... Теперь вы должны навестить ее, чтобы обо всем переговорить. Знаю, что трудно будет вам, но когда-нибудь сделать этот шаг нужно же - так уж лучше сразу. И потом при мне вам, может быть, будет легче... Пойдемте...

- От всего сердца благодарю вас, батюшка... - сказала Ирина взволнованно. - Но у меня есть еще небольшая просьба к вам и к матери игумений: у меня в городе здесь есть и родственники и... вообще близкие люди. Так мне хочется, чтобы никто из них не знал обо мне ничего. Пусть все старое умрет навсегда...

И она, сдерживая дрожание губ, печально потупилась...

- Хорошо... Все, что можно, будет сделано... - сказал отец Феодор. - Но все же как пастырь духовный я предупреждаю вас накрепко: не торопитесь с последними обетами...

Она вся вспыхнула.

- Как же могу я... такая... торопиться? - едва пролепетала она и - горько заплакала...

VIII

КОНЕЦ ПОДВЯЗЬЯ

Пребывание в родной деревне становилось для Сергея Терентьевича все тяжелее, все невыносимее. Лесной край шумел недобрым шумом. Слухи один другого нелепее и глупее ходили по деревням и баламутили народ невероятно. Сегодня привозил с базара кто-нибудь новость, что всю Расею жиды под себя забирают и что церкви скоро поэтому все запрут, завтра бабы ахали над предстоящим введением какого-то нового брака, когда можно будет спать с кем хошь, а детей, ежели будут, можно будет сдавать в казенные приюты, послезавтра возвещалось, что на этой неделе будут всех богачев делить... Единственный человек, с кем можно было хоть словом перекинуться, был Петр Хлупнов. Петр революцию резко отрицал: дело совсем не в том, чтобы ровно разделить мирские богатства, а в том, чтобы отречься от всякой жадности и прекратить всякую борьбу. Но мир не слушал его, и параллельно со все более и более резкими наскоками на чужую собственность в деревне со страшной силой росла любовь к собственности своей. Кражи и взломы участились, а так как полиции не было, а милицию мужики не ставили ни во что, то они с пойманными ворами расправлялись своим народным судом. Только три дня тому назад беспоповцы Субботины поймали у себя в житнице жулика, молодого солдатишку из Березников. Сейчас же собрался сход и сейчас же присудил вора к смертной казни на месте. Вся деревня, до детей включительно, вооружилась палками и очередями - чтобы всем быть в случае чего в ответе - стала молотить парня. Истязание продолжалось несколько часов, но вор все был еще жив. Это так расстервенило Ивана Субботина, что он, рыча, выворотил из изгороди здоровенный кол и одним махом разнес череп вора вдребезги... И так как ни Петр, ни Сергей Терентьевич в этом убийстве участия не принимали, весь мир восстал против них, и мужики придумывали, что бы со сволочами сделать...

Сергей Терентьевич сидел у себя за столом, подбирая материалы для одной статьи, которая давно уже просилась у него на бумагу, как вдруг дверь отворилась и в избу торопливо и развязно вошел младший учитель Василий Артамонович. Он тоже был уже кем-то и как-то выбран в разные комитеты, комиссии, союзы, депутаты, украшал себя всегда красным бантом, шапку носил набекрень и все носился по волости туда и сюда, требуя себе обязательно пару земских, и когда мужики кланялись ему недостаточно низко, он обижался. Они звали его промежду себя Васькой, стервецом, сволочью, презирали его, но за поклоном не стояли: от поклона голова не отвалится, а черт его там знает, может, он в какое начальство теперь произойдет... Школу Васька совсем забросил, как, впрочем, и другой учитель, Алексей Васильевич, который теперь, благодаря развалу, очень бедствовал и, торжественно гудя церковные песни, все шатался по деревням, стараясь добыть у мужиков то мучки, то крупки, то картошки. Но мужички давали туго...

- А я к вам, Сергей Терентьевич! - развязно бросил Васька.

- В чем дело? - хмуро отозвался хозяин.

- Да вот в волости у нас в воскресенье опять митинг назначен, и попросили выступить меня... - сказал тот. - Нет ли у вас партийных программок? Подзубрить маленько надо бы, а то, черт его знает, пожалуй, все перепутаешь... Ха-ха-ха...

- Да где же взять их теперь, программок-то? - отвечал Сергей Терентьевич, с любопытством глядя на него. - Вероятно, партии будут теперь пересматривать свои программы и внесут большие изменения в них: то, что годилось при старом режиме, теперь уже устарело...

- Ах, черт... Как же быть? Может, у вас остались какие после тысячу девятьсот пятого?

- Нет, ничего нет...

- Ах, черт... Так, пожалуй, все еще перепутаешь... - задумался тот и вдруг живо встряхнул своей сухенькой головкой. - Ну ничего, как-нибудь выкрутимся. Стой! Бац! Гениальная мысль! Слетаю-ка я сейчас в город: там, конечно, что-нибудь найдется... Прощайте, бегу... А в воскресенье вы непременно приезжайте в волость - все сознательные люди должны объединиться теперь и действовать сообща...

И он унесся.