Рассказчица

Днем были похороны «жертв революции». В нашем же парке! С улицы через окна доносится похоронный марш. Я спросила маму, будут ли отпевать погибших. Мама мрачно ответила, что не знает. Я сказала, что ненавижу революционеров. Она ответила, что «не надо винить ни народ, ни солдат». А кого тогда винить? Неужели нельзя выражать недовольство словами вместо оружия? Папа и так дал им Думу! Мама велела доедать ужин.

Конечно, мне жаль мужчин, лишившихся жизни, но разве мы виноваты в горе, которое они сами на себя навлекли? Папа хотел лишь мира и процветания для народа России.

Это все понарошку. Я отказываюсь верить, что это правда, и, пока все не кончится, буду делать вид, что это происходит с другой девушкой.

Храни тебя Бог, Анастасия.

31.3.1917

Сегодня завтракали в игровой. У Алексея болит рука. Она опухла и стала большой, как ствол дерева. Бедная обезьянка!

В прошлом мы сходили бы в последний раз покататься на лыжах, но теперь это нельзя. Эх. Вместо этого весь день придется сидеть дома.

Вышиваю прихватку для папиного чайника. С ярко-синей каемкой и узором – довольный чайничек на плите. Мама говорит, ему понравится. Сейчас М. играет на пианино (плохо), а Т. и О. читают. Как они могут читать в таком шуме – не понимаю, но все лучше, чем сидеть в тишине. Сегодня ушло сорок шесть слуг. Без них стало совсем тихо.

Храни тебя Бог, твоя маленькая Анастасия.

1.4.1917

Снова завтракали в игровой, потом занимались английским с мистером Гиббсом. Я насмешила всех пародиями, особенно мне удалась наша старая противная гувернантка, Софья Ивановна, которая распускает слухи о маме. Т. говорит, что изображать других некрасиво, хотя сама смеялась больше всех. После чая читали. Папа говорит, что потом пойдет убирать лед с моста. Может, пойду с ним. Солнышко нам не помешает.

Твоя верная Анастасия.

2.4.1917

Выспалась. В одиннадцать сходили на службу. Шла ужасно долго. Я вся онемела от долгого сидения, и Мария меня щипнула, когда я чуть по двинулась, – свинюшка! Но я ей отомстила, как только мы вышли из церкви.

Обед скучный, но папа сделал нам сюрприз – подарил сладости в цветной бумаге, как в старые добрые времена.

Тороплюсь – мама скоро вернется с вечерней молитвы. До завтра.

Твоя А.

«Свинюшка». Это нас смешит. Я вспоминаю, как мы с Гриффином доставали и бесили друг друга. Вообще, в дневнике Анастасии я нахожу много знакомого; у нее те же проблемы, что у всех в пятнадцать лет, – бесконечные уроки, противные братья/сестры, скука.

7.4.1917