Рассказчица

Мы пытаемся найти эти слова в дневниках, сканируя глазами каждую страницу. Как всегда, буквы по-прежнему являются для меня непонятными символами, набором палочек и завитушек, только теперь они мне знакомы – меньше похожи на иероглифы пришельцев и больше на записку, оставленную на кухне близким человеком. И тут я замечаю.

Америка. Потом еще раз, на той же странице. Америка. Несколько раз перевожу взгляд со страницы на бумажку Эвана, сравниваю каждую букву.

– Америка!

Эван вздрагивает, когда я подскакиваю с дневником в руках. Это самый украшенный из всех, что мы успели прочесть, с кожаными уголками, покрытый красивой бумагой с изысканным узором. Даже края страниц покрыты мраморной краской.

Подношу дневник так близко к лицу Эвана, что он скрещивает глаза. Эван берет дневник и прищуривается, разглядывая страницу.

– Смотри. – Он указывает на слово, что начинается с буквы, которую я назвала бы большой «эйч».

Я опустилась рядом на ковер, наши руки соприкоснулись.

– Нью-Йорк, – радостно говорит он. – И Чикаго, и…

Я улыбаюсь.

– Читай же.

1.4.1922

Плыву в Америку, хотя мне это едва удалось! Вчера перед сном была уверена, что «Балтик» уплывет без меня и все наши старания окажутся напрасными. Но утром встретилась с Ашбурном в лобби, перед завтраком.

– Ну что, дорогая, – сказал он, и по его довольной ухмылке я поняла, что его план удался. – Мы висели на волоске, но, кажется, все получилось. – Он вложил мне в руку хрустящую синюю бумажку. Паспорт. Я хотела было его открыть, но Ашбурн шикнул: – Не здесь! – и затащил меня в ближайшую дамскую комнату.

Знал ли ты, мой дорогой, что имя «Анастасия» означает «воскресение»? За закрытой дверью я разглядывала себя, перерожденную.

Меня зовут Анна Долорес Хасуэлл. Дату рождения оставили прежней – моя единственная просьба.

– Лейк-Блафф, Иллинойс? – переспросила я, заметив место рождения.

– Только по-английски произносится «Иллиной», – поправил меня Ашбурн.

– Иллиной, – повторила я.

– Не хуже настоящих янки, – улыбнулся он. – Не зря тренировалась.

Вот и пригодился талант к имитации, который когда-то так раздражал мою нянечку и учителей.

Мне рассказали, что Чикаго – «достаточно отдаленный, достаточно приличный и достаточно малоизвестный» город в Соединенных Штатах, чтобы мне поверили и не задавали лишних вопросов. Когда я спросила, бывал ли он там лично, Ашбурн рассмеялся:

– Нет, дорогая, что мне делать в Лейк-Блаффе, Иллинойс? В том-то и дело.

– А «Хасуэлл»? – спросила я.

– Ну, «Хаасе» – не вариант, – сказал он, хлюпнув носом. – Немцев там не любят.

У меня был час, чтобы превратиться в другого человека.

«Балтик» намного больше яхт, на которых я плавала, даже больше «Штандарта». Говорят, когда-то это было крупнейшее в мире судно. На причале мы с Ашбурном обнялись. Осмелюсь сказать, что у него в глазах стояли слезы, когда я протянула ему платочек, который он мне заказал с моими инициалами – настоящими.