Рассказы от первого лица

Но не мог же я, в конце концов, рассказать ей, как на самом деле я заслуживал эту квартиру! Уходя к новому мужику, старушкина невестка обзвонила родственников и сказала, что та нуждается в уходе. И моя мама, как и многие другие, кинулась ублажать старушку. И как водится, вся родня переругалась меж собой, в стремлении заполучить квартиру за свои старания. И уж не знаю как, но моя мама победила. Может, оказалась умнее, и прежде остальных сунула старушке бумагу на подпись.

Ухаживала она за ней около года. И в конец устав жить на два дома, мама объявила мне, что я стану ей помогать. Мне было тринадцать. Она сказала, что деньги не пахнут, а уж жилплощадь в тихом микрорайоне тем более. Пахнут – решил я, впервые переступив порог квартиры умирающей родственницы. Но делать было нечего – маму я побаивался. Теперь она приходила сюда по утрам, перед работой, кормила старушку, переодевала, меняла ей подгузник. А я должен был приходить к полудню, кормить обедом, прибирать. Последним я, честно говоря, пренебрегал. Вечером снова мама.

Старушка же была тихой от болезни, но несговорчивой по сути. Она увядала с каждым днем, но видимо решила, что единственное нажитое за жизнь имущество, не должно достаться мне просто. Я приносил ей из дома еду, садил ее в кровати, и кормил с ложки. То ли от лежачего образа жизни, то ли от своих болячек, а может, так было и раньше, но старушка была тучной и соответственно тяжелой. Я чувствовал в ней силы помочь мне привести ее тело в сидячее положение, но она висела балластом на моих руках, не желая сдаваться. Нет, скоро она не помрет, думал я, подбирая ложкой еду, стекавшую по ее подбородку. Она ни разу не заговорила со мной, а с мамой – не знаю. Я был этому рад. Я просто приходил и делал свое дело, я шел к цели. Я у мамы один, а значит, и затеяли это все ради меня.

Как оказалось, невестка тоже, иногда, навещала старушку. Я это не сразу понял, потому что она приходила днем, когда ни меня, ни мамы не было. Приносила лекарства, кормила. Однажды мы встретились с ней в дверях – она выходила, а я наоборот. Я постеснялся с ней заговорить, только нахмурился. Она тоже промолчала. Еще одна претендентка! Но я уже чувствовал себя достаточно в праве на жилплощадь, и твердо решил в следующий раз прогнать эту женщину.

Однажды, я пришел к старушке пораньше, сразу после школы забежал домой за банкой с супом, и сразу туда. Затошнило меня с порога. Старушка лежала в своих какашках, а рядом с кроватью валялся огромных размеров подгузник. Борется – понял я. Значит, конец не близок. Стараясь вообще не дышать, я вышел на кухню и позвонил маме. Мама кричала в трубку, а значит, она не приедет. Злой и растерянный, я налил в таз теплой воды, нашел в шифоньере старое полотенце. Аккуратно, двумя пальцами задрал старушки подол ночной рубашки. Смочил полотенце в тазу водой и замер над лежащим человеком. Старушка лежала молча, не спуская с меня безразличных глаз. Мне было невыносимо стыдно видеть ее женщиной. И я впервые, за все это время, осознал ее человеком. Она – мое испытание, мой мучитель, и она временна. Вот чем она была для меня. Я не находил в себе жалости для нее, как и она благодарности для меня, потому что мы оба знали зачем я здесь. Наверное, я ужасен – заплакал я о себе, опять же не о ней. Наверное, она все специально, а сейчас лежит и насмехается – дальше плакал я с тряпкой в руках. Хотя, скорее всего, я плакал просто от стыда и отвращения.

А со спины на меня смотрели. Это была та самая невестка. Я замер словно преступник. Мне казалось, что в ее глазах я делал что-то бесчестное со старушкой. Я был готов провалиться сквозь землю или бросить все – тряпку, старуху, квартиру и бежать, бежать…

Маша, так звали эту злосчастную невестку, медленно подошла ко мне, взяла из моих рук тряпку.

– Иди, я сама.

Сконфуженный, покраснев лицом, я отдал тряпку и вышел на кухню. Я уже не плакал, я был пуст внутри, и не хотел ничего чувствовать. Я боялся эту женщину в соседней комнате, я мечтал не увидеть ее больше никогда в жизни. Я начинал ее ненавидеть.

Через недельку старуха померла. Не на моих руках, слава Богу – на маминых. Похоронив, родители вывезли из квартиры старухин хлам, и пустили туда квартиросъемщиков.

После окончания школы, я поступил в университет на художественно-графический факультет и съехал от родителей в общежитие. Хотя особой надобности в этом не было, потому что университет находился в паре остановок от нашего дома. Но мне хотелось отделаться от родителей – от маминой грубой заботы, от папиных вялых наставлений.

Я окончил учебу в университете, и мне оставалось лишь сдать выпускные экзамены, защитить диплом. Я приехал домой с рюкзаком и большой спортивной сумкой, набитыми вещами. Родители встретили меня равнодушно. Я сел в зале за низкий журнальный столик пить чай с пирожками. Папа сидел рядом на диване загипнотизированный телевизором. Мама стояла в дверях кухни, долго вытирала руки о фартук, и тоже не выныривая из любимого сериала.