Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика

Можете себе представить мой страх, когда я узнал, что он не умер. Более того, желает меня видеть. Доктор Фелл только что сообщил мне, что этот факт вызвал его первые подозрения, ведь Тимоти Старберт был уже на смертном одре, когда вызвал меня к себе, да еще и попросил оставить нас наедине. Я не смог скрыть от доктора Фелла беспокойства по поводу этого визита. Мистер Старберт сказал мне коротко собственно то, что доктор Фелл уже здесь озвучил: он опишет все преступление и попросит запереть этот лист в сейфе комнаты надзирателя. Два года надо мной будет висеть приговор. Когда я услышал это, то не знал, как действовать. Я хотел схватить его за горло и задушить собственными руками, но это только добавило бы мне проблем. Он мне подарил два года, и я подумал, что за это время смогу что-нибудь сообразить. Когда я вернулся ко всем, то решил внушить им, что старик сошел с ума, если вдруг в определенный момент, еще до смерти, тот все же захочет разоблачить меня.

Мне, наверное, не нужно объяснять, сколько раз я пытался что-либо придумать, чтобы выкрасть эту бумагу. Но все это закончилось ничем. Вместо того чтобы почувствовать себя наконец-то свободным и уехать из Четтерхэма, я ощущал себя бессильным. За эти два года я, конечно, мог бы уехать достаточно далеко от Линкольншира, но было и еще одно важное обстоятельство, не позволявшее так поступить.

Если бы я исчез, все начали бы разыскивать Томаса Сондерса. Тогда они обнаружили бы, что настоящий Томас Сондерс умер, а я не мог, где бы ни находился, прийти и заявить об этом. Если бы я был свободен и в комнате надзирателя не лежала бы обличающая меня бумага, я, наверное, так и сделал бы: я и дальше мог оставаться Томасом Сондерсом, забросившим карьеру пастора. Но если бы я стал Томасом Сондерсом-беглецом и таковым пребывал всю жизнь, то наверняка докопались бы до священника из Окленда, а потом на меня легло бы подозрение и в смерти Томаса. В любом случае мне грозило бы обвинение, если бы я сбежал. Единственным выходом было как-то раздобыть эту бумагу из сейфа.

Поэтому я попытался сойтись с молодым мистером Мартином Старбертом до его отъезда в Америку. Возможно, будет излишне нескромным заявить, что я очень легко могу найти общий язык с любым человеком, если захочу. Так я поступил и с Мартином, которого я считал довольно тщеславным и упрямым, но вполне милым молодым человеком. Он рассказал мне о ключах от сейфа, об условиях, постоянно при этом нервничая из-за приближения своего двадцать пятого дня рождения. Даже тогда, за два года до этой даты, он волновался. По мере того как шло время, я понял по его письмам из Америки, что его боязнь стала патологической (если можно здесь употребить это слово). Поэтому я рассчитывал использовать эту его слабость в своих интересах, как, собственно, и то доверие, которое испытывал Герберт к Мартину, более одаренному и смышленому. Моей целью было во что бы то ни стало забрать оттуда бумаги, но, к сожалению, мне пришлось для этого убить Мартина, а ведь я к нему хорошо относился. Потом пришлось убить и Герберта, без этого мое положение было бы очень шатким.

Я сразу решил, что мой план будет основываться на страхе Мартина и слепой вере в него Герберта, но существовал еще третий элемент. Эти два молодых человека были похожи друг на друга и комплекцией, и внешним видом. На расстоянии трудно было даже отличить их друг от друга.

Я втерся в доверие к ним и поделился своими доводами. Мартину было вовсе не обязательно подвергать себя опасности во время этого ночного дежурства. В намеченный день, еще до наступления ночи, например после обеда, им следует разойтись по комнатам, а Мартин попросит, чтобы его никто не беспокоил. Оба парня должны были поменяться одеждой. Чтобы не тратить много времени, когда дежурство закончится, Герберту следовало заранее сложить одежду – свою и Мартина – в сумку, потом отдать ее Мартину. Тот возьмет старый мотоцикл Герберта, сумку с одеждой и подъедет к моему приходу окольными путями. В назначенное время Герберт возьмет у Мартина ключи и отправится в комнату надзирателя, чтобы действовать согласно всем инструкциям.

Это, как вы, наверное, поняли, то, что я предложил им сделать. Мой же собственный план был другим, но продолжу. Сразу после полуночи Герберт покинет комнату надзирателя, а Мартин, переодевшись у меня, к этому времени вернется и будет ждать его на мотоцикле на дороге перед тюрьмой. При встрече Герберт отдаст Мартину ключи, лампу и подтверждение исполнения ритуала. Мартин после этого вернется в замок. Затем Герберт возьмет мотоцикл, поедет в приход, переоденется и тоже возвратится через некоторое время; все подумают, что он отправился развеяться после испытанного стресса.