Читаем Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна полностью

Другую группу нарушений объединяет сформулированная психологом Гербертом Саймоном концепция ограниченной рациональности[258]. Теории рационального выбора исходят из допущения, что выбирающий — ангелоподобный субъект, обладающий всей полнотой знания, а заодно неограниченным временем и объемом памяти. Но смертным, принимая решения, приходится учитывать неопределенность шансов и исходов, а также стоимость поиска и обработки информации. Нет никакого смысла 20 минут обдумывать объезд, который сократит путь на 10 минут. Затраты отнюдь не пренебрежимы. Вселенная — сад расходящихся тропок, и каждое решение приводит нас к необходимости принимать другие, взрываясь фейерверком вероятностей, которые никак не укротить аксиомой консолидации. Саймон пишет, что существам из плоти и крови редко бывает доступна роскошь оптимального решения; вместо этого им приходится довольствоваться разумно удовлетворительным, для которого Саймон предлагает термин satisfice — слово-гибрид, образованное от satisfy («соответствовать») и suffice («годиться»). Это значит соглашаться на первую же альтернативу, соответствующую некоему минимально приемлемому стандарту. Учитывая стоимость информации, лучшее может быть врагом хорошего.

К несчастью, это правило, хотя и упрощает жизнь, заодно вынуждает нарушать аксиомы рационального выбора, в том числе аксиому транзитивности. Ого, даже транзитивности? А неплохо было бы жить припеваючи, отыскав недотепу, из которого можно качать деньги, продавая ему снова и снова одни и те же вещи, как это делал Сильвестр Мак-Манки Мак-Бил из стихотворения доктора Сьюза «Сничи». Мак-Бил брал со Сничей по 3 доллара за то, чтобы приклеить им звезду на пузо, и по 10 долларов, чтоб ее оттуда убрать:

Вплоть до момента,

Когда не осталось в карманах ни цента…

И выключил обе машины Мак-Бил,

Затем, разобрав, в кузов их уложил

И, не попрощавшись со Сничами даже,

Уселся за руль и поехал по пляжу{26}.


Хотя нетранзитивность — эталон нерациональности, она легко возникает из двух свойств ограниченной рациональности.

Во-первых, мы пренебрегаем сложениями и умножениями, необходимыми, чтобы мысленно сплавить все качества предмета в ком общей полезности. Вместо этого мы оцениваем его свойства одно за другим, сужая свой выбор посредством элиминации вариантов[259]. Выбирая колледж, мы сначала вычеркиваем те, где нет команды по лакроссу, затем те, где нет медицинского факультета, затем те, что слишком далеко от дома, и так далее.

Во-вторых, мы игнорируем небольшую разницу в величине одного из свойств, если другие кажутся нам важнее. Сэвидж предложил пример с путешественницей, которая не может решить, куда ей поехать — в Париж или в Рим[260]. Предположим, что теперь ей предлагают выбрать между поездкой в Париж и поездкой в Париж + 1 доллар. Париж + 1 доллар бесспорно лучше, чем просто Париж. Но это не значит, что Париж + 1 доллар бесспорно лучше, чем Рим! Вот вам и своеобразная нетранзитивность: путешественница отдает предпочтение А (Париж + 1 доллар) перед В (Париж) и равнодушна к выбору между В и С (Рим), но при этом не отдает предпочтения А перед С.

Выбирая при помощи процесса элиминации, можно вляпаться в нетранзитивность обеими ногами[261]

. Тверски придумал задачу с тремя претендентами на должность, которые набрали разное количество баллов в тесте на профпригодность и отличаются друг от друга опытом работы:



Директор по персоналу сравнивает их попарно, следуя правилу: если один набирает более чем на 100 баллов больше другого в тесте на профпригодность, выбирай его; в противном случае выбирай более опытного. В итоге кадровик предпочитает Арчера Бейкеру (больше опыта), Бейкера Коннору (больше опыта) и Коннора Арчеру (выше результат в тесте на профпригодность). Когда испытуемых ставили на место этого кадровика, многие из них предлагали нетранзитивные наборы решений, не осознавая этого.

Так как, удается поведенческим экономистам финансировать свои исследования, выкачивая деньги из испытуемых? Как правило, нет. Люди спохватываются, обдумывают решение еще раз и не обязательно покупают какой-то товар только потому, что на миг его предпочли[262]. Но без такого вторичного контроля со стороны системы 2 они действительно уязвимы. В реальной жизни процесс принятия решения путем сравнения альтернатив по одному свойству за раз грозит нерациональностью, которую мы и сами за собой замечаем. Если альтернатив больше, чем две, мы можем быть заворожены последней рассмотренной парой или бесконечно ходить по кругу, потому что у каждого из вариантов есть свои преимущества по сравнению с остальными[263].

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги