Разговоры Пушкина

…Едучи в Берды, Пушкин говорил ему [В.И. Далю][341], что у него на уме большой роман, но он не соберется сладить с ним. «Погодите, – прибавил он, – я еще много сделаю; я теперь перебесился»[342].

В.И. Даль по записи П.И. Бартенева. Бартенев, стр. 21–22.

19 сентября

…Он [Пушкин] усердно убеждал меня написать роман и повторял:

– Я на вашем месте сейчас бы написал роман, сейчас; вы не поверите, как мне хочется написать роман. Но нет, не могу: у меня их начато три, – начну прекрасно, а там недостает терпения, не слажу.

Пушкин потом воспламенился в полном смысле слова, коснувшись Петра Великого, и говорил, что непременно, кроме дееписания о нем, создаст и художественное в память его произведение:

– Я еще не мог доселе постичь и обнять умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, – надо отодвинуться на два века, – но я постигаю его чувством; чем более я его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота что-нибудь. О, вы увидите: я еще много сделаю! Ведь даром что товарищи мои все поседели да оплешивели, а я только что перебесился; вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить должно; бурный небосклон позади меня, как оглянусь я…

Последние слова свежо отдаются в памяти моей, почти в моих ушах, хотя этому прошло уже семь лет.

В.И. Даль. Воспоминания. PB 1890, № 10, стр. 7–8.

Ср.: Майков, стр. 418–419.

[Пушкин говорил о Петре:]

– Я стою вплоть перед изваянием исполинским, которого не могу обнять глазом – могу ли я списывать его? Что я вижу? Оно только застит мне исполинским ростом своим, и я вижу ясно только две-три пядени, которые у меня под глазами.

В.И. Даль. Записки. Публ. Н.О. Лернера. РС 1907, № 10, стр. 66.

* Приходилось Пушкину вступать в такой разговор:

– А ну-ка, дедушка, расскажи нам, сделай одолжение, про Пугача.

– Для кого Пугач, ваша милость, а для меня царь-батюшка Петр Федорыч.

Н.Г. Иванов. Пушкин на Бердах. РА 1900, I, стр. 152.

Конец сентября…Шатки, между Арзамасом и Лукояновом, по пути из Оренбурга

Когда он [И. Савостьянов] вошел в станционную избу на станции Шатки, то тотчас обратил внимание на ходившего там из угла в угол господина (это был Пушкин); ходил он задумчиво, наконец, позвал хозяйку и спросил у нее чего-нибудь пообедать, вероятно, ожидая найти порядочные кушанья по примеру некоторых станционных домов на больших трактах. Хозяйка, простая крестьянская баба, с хладнокровием отвечала ему: «У нас ничего не готовили сегодня, барин». Пушкин все-таки, имея лучшее мнение о станционном дворе, спросил подать хоть щей да каши.

– Батюшка, и этого нет, ныне постный день, я ничего не стряпала, кроме холодной похлебки.

Пушкин, раздосадованный вторичным отказом бабы, остановился у окна и ворчал сам с собою:

– Вот я всегда бываю так наказан, чорт возьми! Сколько раз я давал себе слово запасаться в дорогу какой-нибудь провизией и вечно забывал и часто голодал, как собака.

И. Савостьянов по записи К.И. Савостьянова. Публ. А.А. Достоевского, ПС, XXXVII, стр. 150.

Ноябрь. У кн. В.Ф. Одоевского[343]

Пушкин только и говорил, что про Гофмана[344]… Гофмана я знал наизусть… Наш разговор был оживлен и продолжался долго; я был в ударе и чувствовал, что говорил, как книга. «Одоевский пишет тоже фантастические пиесы», – сказал Пушкин с неподражаемым сарказмом в тоне. Я возразил совершенно невинно: «Sa pensée malheureusement n’a pas de sexe» [К несчастью, мысль его не имеет пола], и Пушкин неожиданно показал мне весь ряд своих прекрасных зубов…

[В.В. Ленц][345]. Приключения лифляндца. РА 1878, 1, стр. 442.

…Одоевскому очень хотелось узнать, прочитал ли Пушкин [его] книгу[346] и какого он об ней мнения. Но Пушкин отделался общими местами: «Читал… ничего… хорошо…» и т. п. Видя, что от него ничего не добьешься, Одоевский прибавил только, что писать фантастические сказки чрезвычайно трудно. Затем он поклонился и прошел, тут Пушкин… сказал: «Да если оно так трудно, зачем же он их пишет? Кто его принуждает? Фантастические сказки только тогда и хороши, когда писать их не трудно».

Гр. В.А. Соллогуб. Пережитые дни. «Русский мир» 1874, № 117.

29 ноября