Разящий клинок

– Бьен, – пригладив бороду, месье Роже кивнул со всей возможной важностью, показывая все превосходство старого речника над какими-то сухопутными крысами. – До Марны, по высокой-то воде, и в темноте дойдем… а уж там и солнышко выглянет. Говорите, пятеро вас?

– Возможно, и шесть, – Давыдов вспомнил краснолицего возницу. – Трое женщин, трое мужчин – такой расклад примерно.

– За шестого придется доплатить, – предупредил лодочник. – Если будет.

– Доплатим, – Денис вспомнил про сокровища, ныне, вне всяких сомнений, находящиеся у шевалье д’Эрувиля и его шайки-лейки, и ухмыльнулся. – Не изволь сомневаться, любезнейший. Доплатим!

Теперь оставалось ждать – и это оказалось самое трудное. Сергей конечно же предложил скоротать вечерок в славной компании господ-офицеров… Но сие вполне могло нарушить инкогнито Дениса, а рисковать не хотелось совсем. Пусть хоть одному доверился, но не все же такие, как Муравьев-Апостол! Есть и господа, невоздержанные на язык. Да еще узнают, знакомых-то полно!

Так что вечер и добрую половину ночи Денис Васильевич коротал в казацкой палатке на эспланаде Инвалидов. Казаки всю ночь жгли костры да пели протяжные песни. Слышались раскаты грубого хохота и женский смех. Местное женское население казаков весьма жаловало, находя их людьми пусть и грубыми, но добрыми и забавными. Где-то ближе к полуночи вернулся урядник Уреев, доложив, что «хренцуз с девкою» отправился куда-то в коляске:

– Могли бы, ваш-бродь, проследить. Да вы не велели.

– Нет-нет, не надо, – замахал руками Денис. – Спасибо и на том, братец. Сильно ты меня выручил… Ты вот… Ты вот что… Возьмико-сь, на!

С этими словами Давыдов протянул казаку серебряный рубль и никаких отказов не слушал.

– Как это не возьмешь? А ну-ка, голубчик! Ничего не знаю, ничего не ведаю. Бери! Потом за мое здоровье выпьешь.

– Ну, ежели за здоровье…

Примерно через полчаса после упомянутой беседы Денис уже расположился на террасе ночного кафе невдалеке от площади Шатле, где и должна была состояться условленная встреча. Сердце билось так сильно, что Давыдов заказал бутылку вина, хотя пить сейчас вовсе не собирался. Впрочем, вино не водка – что тут пить-то?

Кафе гордо именовалось «Лютеция» – так называли Париж еще в древние галло-римские времена – и представляло собой особенный тип веселых питейных заведений, днем и примерно до середины вечера вполне приличных, но ближе к полуночи превращавшихся в некое подобие вертепов. Вот и здесь – не успел Денис сделать заказ, как к нему за столик уже подсели две смазливые девицы вполне определенного рода деятельности. Одну – темненькую – звали Николетта, а ее подружку-блондинку – Леопольда! Нет, ну надо же, имечко для девчонки – Леопольда! Что она – кот? «Ребята, давайте жить дружно!»

Леопольда, кстати, Дэну понравилась. Да и Николетта, сказать по правде, тоже была ничего, только малость пухленькая, а пухленьких… Пухленькие Денису нравились, а вот Дэн их не очень любил. Такая вот шиза – вялотекущая шизофрения – получалась!

Денис букой не был – девчонок прогонять не стал и даже угостил шампанским – не забывая при этом посматривать на площадь. Кстати, колонну там уже свалили, остался один лишь фонтан, смотревшийся нынче так, словно бы кудрявого молодца вдруг подстригли налысо.

– Зовите меня просто – Лео, – улыбнулась Леопольда. – А ее – Ники. Она, кстати, румынка.

– Сама ты румынка! – Николетта неожиданно разозлилась. – Это дедушка у меня был – из Трансильвании!

– Из Трансильвании! – непритворно ахнул Дэн. – Это где вампиры!

– Кто-о?

Разъяснить, кто такие вампиры и при чем здесь Трансильвания, молодой человек не успел – заметил едущую по мосту Менял повозку – забранный черным крепом фургон гробовщика.

Миг – и бравый гусар уже был у фонтана, а позади, в кафешке, разразилась самая настоящая драка? Девчонки, Николетта и Леопольда, вцепившись друг другу в волосы, орали, визжали и лягались ногами! Зрелище было то еще – все на девок и пялились… Ну, а куда ж еще-то? Уж не на фургон же!

– Гродно! – выкрикнул Дэн.

– Забирайтесь внутрь! Быстрее.

В сидевшем на козлах вознице с длинной черной бородой, явно фальшивой, Давыдов тотчас же признал д’Эрувиля. Не шибко-то тот и замаскировался.

Прыгнув под тент, гусар ощутил мягкое женское тело, послышался слабый вскрик…

– Пардон муа, мадемуазель! Прошу извинить.

Фургон занесло на повороте, и Давыдова вновь кинуло на женщину… на ту же иль на другую – бог весть…

– Вот ведь черт! – выругался Дэн по-русски.

– Денис! – послышалось вдруг совсем рядом. Родной такой, знакомый голос! – Денис Васильевич? Неужели…

– Я, милая Софи! Вот уж точно я.

– Ах… ну что же… Я и не сомневалась!