Разлюбил – будешь наказан!

На рассвете, в половине пятого, Зильбершейн вышел на кухню к моей маме. Они пили чай и ждали – скоро уже закапывать. Я потрогала ледяные черные лапы и легла на пол рядом со своей несчастной собакой. Глаза у него были совсем не щенячьи, и у меня, наверно, тоже. Мы смотрели друг на друга и понимали, что до смерти осталось несколько минут.

Да, я сообщила об этом Антону. Я хотела ему рассказать, что в последнюю секунду собака увидела в воздухе что-то страшное, и все услышали громкий обреченный, совсем не звериный, нет, почти человеческий вой… Хотела рассказать, но не смогла. В письме не получилось.

Неделю я пила какое-то старушачье успокоительное, позвонила, когда все прошло.

– Как жалко, что я далеко… – он сказал. – Ты не очень там? С тобой все нормально?

– Да, я уже веселенькая, – говорю.

– А я пролез на наше телевидение!

– Да? Молодец!

– Молодежная редакция, – он завилял хвостом, – начнем свою программу делать. Вот сейчас название придумываю… Надо из песенки что-нибудь… Простенькое… «С чего начинается родина…»… Покатит? Не слишком наивно?

– Нет, – засмеялась я, – не слишком. Я рада за тебя.

– И я рад. Но… это все ерунда. Главное – я тебя люблю.

Мы еще стояли у своих телефонов, еще бубнили друг другу «я тебя люблю» и не знали, что нас уже давно несет по реке, как два бревна, и какие-то сволочи толкают нас баграми – грузить на разные баржи.

35. Первая любовь моего мужа

Что творится – сегодня вечером меня не гонят из офиса. Погладили по спинке! И я, скромна, как лань, вытягиваю несколько купюр у тигра из борсеточки. Обожаю это легкое скользящее движение, когда новые банкноты сами переползают ко мне в ручку. Целую черные кудри – и бежать, бежать, бежать, подальше от барской милости.

– Подожди, крошка, – муж меня удержал, – я тебе хотел прикольный сайт показать. Смотри. Поисковая система, можно кого хочешь найти.

Он открыл свою страницу, там уже висели наши общие фотографии. В окошке появилось сообщение: «Привет, как дела?» Это Вероника, наша, так сказать, одноклассница. Тигр ответил: «Все ок. А у тебя?» Ах вот какие появились штучки! А я-то, домработница, не в курсе.

– Сейчас, Софья Викторовна, мы найдем всех ваших мужиков. – Тигр показал мне кулак. – Вот они, вот тут вот все у меня будут!

– Каких мужиков? Не было у меня никаких мужиков…

– Давай, давай, – он посадил меня к себе на коленки, – диктуй…

Я обняла его за плечи. Прислонилась щекой к щеке и говорю по слогам: Дмит-ров-ский.

– О, это новый какой-то. Я уж думал, всех знаю.

Муж нажал «поиск». Появилась всего одна строка, всего одна фамилия и фото. Лоб… глаза… Это он! Нос… губы… Он!

– Что это у тебя так сердечко забилось? А?

– Ничего у меня не забилось. – Я ныряю в монитор.

Живой Антон! Я хотела превратить его в туман, убедила себя, что он мне только снился, а он и вправду был. И даже есть! Вот, полюбуйтесь. Глядит из-под бровей, глазами хватает, лоб наморщил, усмехается, руки крестом на груди, плечи в пиджак не помещаются, волосы сбриты, в ухе серьга … Таких раньше в бурлаки брали.

– Брутал… Брутал… – протянул мой тигр. – Крошка! Что ж тебе всю жизнь гиббоны-то нравятся?

– Да это он снимал что-нибудь… для работы… Про бандюков про каких-нибудь… Это постановочная фотография!

Какая постановочная? Это он, то, что из него получилось, то, что я почувствовала еще там, на море, когда нам было всего пятнадцать. Пятнадцать! А сейчас тридцать. И что? Я не заметила, как прошли эти годы. Я слышала, что время быстро пролетает, но думала, это чье-то там время, не мое.

– Жми сюда, здесь еще фотки, – подсказывает Антон, – что-то он разный везде какой-то. Темная личность.

Я листаю альбом. Вот его сын. Жена толстушка. Еще одна жена. Антон в костюме! Я падаю! Сидит в каком-то подозрительном ресторанчике. Полы в шахматную клетку. Опять на нем дурацкие очки! Вот его студия. Командует, висит над пультом. Кошмар! У него шерсть на груди! У него живот!

– Ох, а покраснела-то вся! – Тигр смотрит на меня, как на приболевшую собачку. – Смотри, какие у него тут постики прикольные.

Тигр сделал серьезное лицо и начал читать с выражением:

– «Я рожден в дремучих лесах… меня кормили салом с кровью, а не молоком»… Оно и заметно. «Ни одна женщина от меня никогда не уходит…» – Тигр пошевелил бровями. – Мечты, мечты… «Я ломаю судьбы, я талисман, несущий счастье, я фокусник»… Он фокусник! – Тигр усмехнулся и вынес свой вердикт: – Журналисты херовы!

– Смотри, Антон, у него музыка, та самая, латино, там включали, на море.

Я жму на «play». Мне душно. Да, сердце и правда бьется. Я прошу своего тигра:

– Сделай мне тоже такую страницу.

– Давай, – говорит, – мы тебя сейчас нащелкаем. Только губы накрась, бледная ты у меня какая-то.

Домой подниматься лень. Я пошарила немножко в Олином ящике, достала вишневую помаду из вражьей косметички.

– Дай, я сам накрашу. – Муж отодвинул кресло к той стене, где висит маяк. – Садись сюда. Повыше. Ножки вытяни. Так, прекрати мне тещины морды строить. Улыбайся. Подумай про что-нибудь приятное.