Разочарованный странник

Оглядевшись, было понятно, что городок в основном состоит из домов частного сектора и что это старые эстонские постройки. Городскую площадь окружали многоквартирные трёх-пятиэтажные кирпичные дома 50-х годов, в нижних этажах которых располагались магазины типа сельпо. На площади, кроме нас, никого не было. И мы пошли к улице, где на угловом здании висела понравившаяся нам вывеска «Столовая». На указателе соседнего дома было написано «улица Мира», что добавило оптимизма, и мы прибавили шаг. Слева в конце этой улицы был виден возвышающийся Михайловский собор и мощные монастырские стены. Тут мы уже нисколько не сомневались, что идём в правильном направлении. Однако, вид Михайловского собора с монастырскими стенами на первый взгляд никак не предвещал того, что мы увидели, войдя через Святые ворота Петровской башни на территорию монастыря.

Пройдя по гранитной брусчатке через арку Святых ворот, нас встретил старый седой монах с метлой в руках. Поздоровавшись с ним и перекрестившись на Никольскую церковь, стоявшую тут же напротив, мы были поражены тем, что сам монастырь находился где-то внизу, в огромном овраге. В проходе под Никольским храмом на стенах за деревянными перилами были размещены большие иконы Божией Матери и первая из них – Споручница грешных.

Выйдя из-под Никольской церкви, перед нами открылся дивный вид на Успенскую соборную церковь обители, которая находилась где-то там, внизу, и над её куполами зеленели деревья. Вообще весь монастырь утопал в зелени, склоны холмов были покрыты зарослями густого кустарника и клёнов, у основания которых лежали большие камни, обросшие мхом. Вниз вела искусно уложенная каменной брусчаткой дорога, которую называли Корнилиевской дорожкой или Кровавым путём.

Как уже потом мы узнали, история обители повествует, что царь Иоанн Васильевич Грозный после учинённого «Новгородского погрома» в 1570 году, отправился в Псков, где по чьему-то навету был разгневан и на Псково-Печорского игумена Корнилия, заподозрив его в сговоре с князем Курбским. И когда игумен со священством вышел за ворота встречать царя, то Иван Грозный, в порыве гнева выхватил меч и обезглавил Корнилия. Но вспышка гнева быстро прошла, Иван Васильевич тут же раскаялся, взял обезглавленное тело игумена на руки и понёс его вниз в обитель по этой самой дороге, обагряя её кровью мученика. От того и спуск этот стал называться Кровавым путём, а игумен обители Корнилий был прославлен Церковью в лике святых, как преподобномученик и его святые мощи с тех пор почивают в Успенском соборе монастыря.

Спускаясь вниз по Корнилиевской дорожке, я всё более и более погружался в тишину древней обители. Особенно меня пленяло то, что монастырь никогда не закрывался с его основания в XV веке, и с тех пор монашеская жизнь в нём не прекращалась. Мне здесь сразу понравилось и как-то всё пришлось по душе само собой. Внизу у часовни пахло кислыми щами и дымком, так как рядом находилась трапезная, и этот запах только усилил впечатления. Напившись воды у колодца, мы поднялись по лестнице на Успенскую площадь, к храму. И тут я увидел звонницу с огромными колоколами. Такую конструкцию я видел впервые. Здесь раскачивался не язык колокола, а сам колокол за привязанный к деревянному коромыслу канат, свисающий почти до земли и заканчивающийся петлёй. Звонарь брался руками за канат, вставлял в петлю ногу и мерно раскачивал колокол. Но сейчас звона не было и канаты висели надетые петлями на пики металлической ограды. На башенные часы звонницы указывал рукой изображённый на стене ангел, напоминающий о скоротечности времени.

В Успенском соборе на литургии только что прочитали Евангелие. В полумраке пещерного храма, меня поразила необычность внутреннего пространства, простота пения народного хора, в котором в основном были женщины всех возрастов. И эта молитвенная простота пронизывала весь храм, и я не чувствовал себя каким-то гостем из Москвы. Для меня вдруг стали родными эти простые приветливые и открытые лица со светлым взглядом. И было как-то легко и радостно на душе – благодатно.

Стоя перед чудотворной иконой Успения Божией Матери, я всматривался в этот древний образ и думал о том, как было бы хорошо остаться здесь навсегда и ежедневно ощущать эту молитвенную благодать, видеть эти старинные намоленные веками иконы, слышать это простое пение. А ещё было бы здорово оказаться на послушании в мастерской иконописца отца Зинона там, на Святой горке, и постигать искусство иконописи под его руководством….

– Пошли. Нам нужно ещё найти эту Татьяну, – толкнул меня в бок Димка.

– Эх, отец… какую ещё Татьяну?.. А, ну да.

Мы подошли к раке с мощами преподобномученика Корнилия, сделали земной поклон и приложились к Печорскому игумену. В храме пропели «Отче наш» и мы отправились искать нужную нам улицу и дом, в котором живёт та самая Татьяна, которая представлялась мне этакой Пистимеей, замотанной во всё черное.