Редберн: его первое плавание

Он был галантным человеком ростом в шесть футов, горцем «при всём параде», в яркой клетчатой материи, с голыми коленями, полосатыми леггинсами, синей шляпой и круглыми ярко-красными щеками. Он играл со своей деревянной сущностью и противостоял ей, несмотря ни на то, что одна его нога была немного отставлена, а правая рука была протянута вперёд, делая вызов волнам. Было наслаждением во время бури наблюдать за ним, героически стоящим на своём посту и погружающимся в водяные горы и Среднешотландскую низменность, когда судно попадало в них на своём пути. Он был ветераном со многими ранами от многих морских боев, и к нему в Ливерпуле пришёл его номинальный создатель, ампутировал его левую ногу и дал ему другую, деревянную, к сожалению, не вполне соответствующую ему, после чего он смотрелся так, будто он хромал. Затем этот номинальный Глава медицинской службы создал ему другой нос, исправил один глаз и восстановил свежесть его тартана. Живописец приходил позже и переделывал его туалет снова и снова, создавая ему абсолютно новый костюм с прекрасным пледом.

Я не знаю, что случилось с Дональдом теперь, но надеюсь, что он в безопасности и с приличной пенсией разместился в «Уютной матросской гавани» на Стейтен-Айленде.

Причина, по которой мне предоставили столь малый шанс выучиться стоять за рулём, состояла в следующем. Я был довольно молодым и неопытным, а управление судном является большим искусством, от которого многое зависит, особенно на коротких переходах, поскольку, если рулевой будет неуклюжим, небрежным парнем или неосведомлённым о своих обязанностях, то он держит в руках судно, идущее в меланхолическом неведении относительно места назначения; так, что при путешествии в Ливерпуль какое-то время указателем может служить Гибралтар, затем Роттердам, а теперь вот Джон О’Гротс; и всё это плохо, так как время потрачено напрасно. Примите во внимание, что истинный рулевой держится за свою работу ночью и днём и пытается проложить прямую от порта до порта.

Затем при внезапном шквале, невнимании или требуемой быстроте у руля судно может «дать крен» – или «увлечь за собой». И из-за этих вещей, о которых каютные пассажиры никогда не узнали бы, они обнаруживают самих себя тонущими, идущими вниз, вниз и кричащими слова прощания с луной и звёздами.

И многие из них, прекрасных господ и леди, мало понимают, какой он важный и насколько он почтенный, этот грубый парень в тужурке, которого они видят стоящим у рулевого колеса, затем поднимающим свои глаза вверх, а потом заглядывающим в компас или наблюдающим за встречным ветром.

Да ведь этот парень держит все ваши жизни и вечности в своей руке, и одно маленькое и почти незаметное движение спицы во время бури может предоставить широкое поле деятельности поверенным и адвокатам для подтверждения последних завещаний и распоряжений.

Да, теперь вы можете к нему присмотреться. Он не очень напоминает человека, который мог бы сыграть на руку наследнику по закону, не так ли? Такой вот казус. Поэтому понаблюдайте за ним исподтишка, пригласите его как-нибудь в своё купе после бури, и вы приобретёте друга. Стакан чего-нибудь крепкого этому поспособствует. И если вам или вашим наследникам интересна компания страховщиков, то тогда также следите за ним. И если вы замечаете, что все члены команды, все матросы, что встают у руля, небрежны или неумелы, или если вы наблюдаете за капитаном, часто их ругающим и кричащим: «Наветренная сторона, мошенник, она опадает!» или «Держи его крепче, негодяй, ты упаковываешь компас!» – то быстро спуститесь в вашу каюту и если вы пока ещё не составили завещание, то достаньте вашу канцелярскую бумагу и пойдите к страховщикам и после всего запечатайте его в бутылку, как завещание Колумба, и, возможно, её прибьёт к берегу, когда вы утонете в следующую бурю.

Глава XXV

Обстановка квартердека

Хотя причины, на которые ранее делались намёки, не позволяли мне встать у руля, я удовлетворился изучением компаса, изображение которого я перенёс на чистый лист «Богатства народов» и изучал его каждое утро, как таблицу умножения. Мне понравилось заглядывать в нактоуз и наблюдать за стрелкой компаса: я задавался сухим вопросом, как получалось, что она указывала на север, а не юг или запад, ведь я не знал причину, объясняющую, почему она указывает точное направление. Можно также решить, что поскольку почти с начала миров поток эмиграции определился в западном направлении, то и игла должна была бы указывать туда же, тогда как она всегда указывает на полюс, где мало стимулов для привлечения матроса, разве что большого количества льда для джулепов5. Наш нактоуз, между прочим, был местом, на котором находись судовые компасы, и заслуживает упоминания. Это был небольшой домик, по величине с обычный птичий вольер со скользящими дверными панелями и двумя гостиными внутри, постоянно взгромождаемый на стенд прямо перед рулём. У него было два дымохода для удаления дыма от лампы, которая горела в нём ночью.