Регентство. Людовик XV и его двор

Дюбуа, вне себя от радости, рассыпался в обещаниях, суля Бисси золотые горы, если он окажет ему подобную услугу.

Бисси старался изо всех сил, чтобы добиться успеха в этом деле, и ему это в самом деле удалось.

На другой день, в тот час, когда Дюбуа давал аудиенцию послу России и гостиная перед кабинетом министра была заполнена иностранными посланниками и важнейшими лицами дипломатической службы, придверник доложил о приходе маршала де Вильруа.

Обычно аудиенции не прерывались в связи с приходом кого бы то ни было. Тем не менее лакеи, которым был дан соответствующий приказ, хотели тотчас же известить первого министра о визите г-на де Вильруа; однако маршал воспротивился этому и вместе со всеми стал ждать в гостиной окончания аудиенции.

Провожая посла России, Дюбуа заметил маршала; и тогда, забыв обо всем на свете, он кинулся к нему, согнулся в поклоне перед ним, как если бы приветствовал короля, и со всей почтительностью увлек его в свой кабинет.

Там Дюбуа рассыпался в благодарностях по поводу чести, оказанной ему маршалом.

Маршал предоставил кардиналу возможность изъявлять признательность и с надменным видом выслушивал все его уверения, отвечая на них едва заметным движением губ, глаз и головы. После чего, когда Дюбуа немного успокоился, маршал, употребляя тот менторский тон, какой был ему присущ, дал первому министру несколько советов, затем, увлеченный собственным красноречием, перешел от советов к назиданиям, а от назиданий к упрекам.

Дюбуа, напоминая этим змею, был готов пресмыкаться, но на условии, что на него не наступают. При первом же соприкосновении с этой ногой, воспользовавшейся его приниженностью для того, чтобы попытаться его раздавить, он поднял голову. Кардинал де Бисси понял, к чему клонится дело, и решил воспрепятствовать такому развитию событий; однако было уже слишком поздно: гнев уже наполнил сердце маршала и поднимался к его голове. Он топал ногами, задирал вверх голову и, как говорит Сен-Симон, ярился; Дюбуа, напротив, побледнел и напрягся, словно собираясь броситься в атаку. Через минуту, оглушенный звуком своих собственных слов и уже не помня себя от гнева, маршал стал угрожать Дюбуа; наконец, он вспылил настолько, что заявил ему:

— Да, сударь, такое в порядке вещей: один из нас двоих должен пасть, и, если вам угодно принять мой последний совет, прикажите арестовать меня.

Кардинал де Бисси увидел, что глаза Дюбуа сверкнули, и ему стало ясно, что все его личное влияние будет утрачено, если он позволит этой ссоре зайти еще дальше: он схватил маршала за руку, силой увлек его за собой и вывел из кабинета.

Однако маршал был не из тех людей, кто способен мирно отступить: выходя из кабинета, он продолжал насмехаться над Дюбуа, оскорблять его и угрожать ему.

Аудиенция прервалась, и разъяренный Дюбуа, задыхаясь и заикаясь от гнева, кинулся к регенту.

Следуя совету маршала, он предложил регенту арестовать г-на де Вильруа.

У регента не было никаких причин поддерживать маршала, поскольку тот был одним из тех, кто яростнее всего клеветал на него. При каждом недомогании короля слышался шипящий голос маршала и голос этот произносил: «Яд!»

Но, будучи человеком хладнокровным, регент попросил кардинала успокоиться и сказал ему, что не хочет подвергать Дюбуа опасности, которая ему угрожает, и что арест такого человека, как маршал, лишь заставит его еще больше чваниться, и потому он желает взять арест г-на де Вильруа на себя; он добавил, что этот арест произойдет при первом же оскорблении, которое нанесет ему маршал, а произойти такое может очень скоро.

На всякий случай регент послал за г-ном де Сен-Симоном, чтобы подготовить, как он сказал ему сам, механику ареста г-на де Вильруа.

Герцог де Сен-Симон придерживался того же мнения, что и его высочество, и полагал, что вследствие своей заносчивости, хорошо всем известной, маршал не замедлит предоставить регенту удобный и безоговорочный повод арестовать его.

Герцог Бурбонский, присутствовавший на этом совещании, был того же мнения, что и г-н де Сен-Симон, однако он предложил не полагаться на случай и подготовить маршалу западню.

В итоге придумал эту западню г-н де Сен-Симон.

Было решено, что на ближайшем совете герцог Орлеанский будет вполголоса разговаривать с королем, и, если маршал, по присущей ему привычке, навострит уши и просунет между собеседниками свою голову, герцог Орлеанский поведет короля в свой кабинет; тогда, вне всякого сомнения, г-н де Вильруа захочет последовать за королем; регент запретит ему делать это, после чего, вероятно, г-н де Вильруа позволит себе какую-нибудь дерзкую выходку, которой и воспользуется его высочество.

Таким образом, все было подготовлено для ареста маршала.