Рецепты сладкой мести

За эти дни Ника не смогла выбрать манеру поведения с мужчиной, случайно убившим ее соседку. В крайности, правда, уже не бросалась, не дерзила по любому поводу, но разговаривать нормально все-таки не получалось.

А Котов, стоит отдать должное, в собеседники к ней мудро не напрашивался. Застыл напротив кресла, в котором вытянулась Ника, и разглядывал ее задумчиво. Явно хотел спросить о чем-то, но не приставал с расспросами.

В отличие от Ковалева, вернувшегося из кухни с зажатым в руке мобильным телефоном.

— Ты можешь сказать, зачем тебе понадобилась информация о квартире? — проявил настойчивость.

— Обязательно скажу, — согласилась Вероника. — Когда узнаю, как тетя Клара подбирала себе жилье.

Ковалев взглядом объяснил девушке, что считает ее упрямой козой, но настаивать перестал. Заговорил с Котовым, передал ему просьбу Красильникова о встрече…

Ника не прислушивалась. Разговоры о конспирации и мероприятиях нагоняли на нее тоску, хотелось думать, что ее это не касается. Пусть мужики прикидывают, планируют, кроят, ее дело маленькое — выбраться из этой передряги и поскорее вернуться к привычной жизни.

Все надоело до смерти! Еще и не начавшись толком.

Максим, выбравший для приватных разговоров с начальством кухню, опять направился туда. Котов обратился к Веронике.

— Пойду я, пожалуй, — произнес с толикой вопросительности.

Ника безразлично бросила:

— Иди. Тебе далеко, кстати?

— Нет. Клара сняла для меня однокомнатную квартиру в этом же подъезде на третьем этаже. — Ника кивнула одобрительно, немного удивленно. И Котов пояснил: — В этом доме половина квартир покупалась под сдачу, многие еще пустуют. Закрой, пожалуйста, за мной дверь на задвижку, — попросил, выходя из комнаты.

Ника выбралась из кресла. Закрыв входную дверь на все замки, отправилась в спальню разбирать свой чемодан.

Развешивая на плечиках блузки и кофточки, косилась на огромную двуспальную кровать. Сегодня ей впервые придется ночевать на одной территории с Максимом. Раньше в этом необходимости не было. Как, интересно, они расположатся сегодня? Ковалев в гостиной на диване, а она здесь, на кров ати? Постельного белья, интересно, достаточно?

Достаточно. Хозяева шикарных апартаментов снабдили постояльцев всем необходимым, включая плед и дополнительное одеяло.

— Располагаешься? — В раскрытую дверь спальни заглянул Максим.

— Угу. Ужинать будешь?

— Перекусили же.

Ковалев прошел к туалетному столику в лаковых завитушках, куда Вероника уже выложила свою дорожную косметичку.

— Ты в нарды играешь? — поинтересовался неожиданно.

— Немного и не очень хорошо.

— Я тоже не специалист, — добродушно хмыкнул Ковалев. — Сгоняем партейку?

— А давай, — ответно улыбнулась Вероника.

Возможно, если бы Ковалев предложил сыграть в карты или шахматы раньше, у нее дома — нардов у Вероники не было, — их вымученное союзничество изначально складывалось бы по-другому. Ника, никогда не бывшая особенно азартной, постепенно поддалась игровому запалу. Тем более что ей везло, а Макс так искренне негодовал…

Часа через полтора они уже хохотали, челка Максима торчала смешным всклокоченным ершиком — последняя партия закончилась для него марсом.

— Все! — Капитан хлопнул ладонью по журнальному столу. — Надо сделать паузу, масть перебить. По кофе? — предложил. — Может, сделаешь свой фирменный?

— Увы, Максик, кофе я с собой не захватила. Но тут кофемашина есть.

— Да ну ее. Тогда по коньячку? Его-то тут навалом.

— Валяй.

Ковалев резко подскочил с дивана, но направился не к тутошнему бару, а к своей сумке, которую так и не разбирал. Вернулся с полулитровой стеклянной фляжкой коньяку и двумя пузатыми фужерами из кухни.

— Мой, — сказал о коньяке.

Не усаживаясь, щедро плеснул в два фужера, переставил с тумбы на столик фруктовую вазу, в которой волшебным образом образовались новые виноградные грозди, и снова сел напротив Вероники.

— За все в порядке, — предложил короткий тост и сделал длинный глоток. — Я, кстати, завтра утром уезжаю.

Нике показалось, что в его голосе звучала грусть.

— А ты не хочешь, как я поняла?

Ковалев не ответил, покрутил в руках фужер. Ника обратила внимание, что в комнату он вернулся таким же взъерошенным, лохматым — не задержался возле зеркала и не привел прическу в порядок. А Вероника, честно говоря, терпеть не могла смазливых мужиков, прихорашивающихся перед зеркалом. Она выросла с отцом-военным, коротким волосам которого расческа вовсе не требовалась — папа приглаживал их после душа пятерней и считал парад принятым. Фуражку надевал, отцентровав козырек одним движением, прикладывая к носу ребро ладони.

— Не хочешь уезжать? — повторила Вероника.

— Здесь интересно, Ника. Будешь мне звонить?

Девушка сделала глоток. Отщипнула крупную виноградину, на этот раз оказавшуюся с косточкой. Но выплевывать ее не стала, а прожевала, чувствуя вяжущую горчинку.

— А от кого зависит, чтобы ты остался? — спросила загрустившего капитана.

— Честно говоря… от тебя. Мне дело здесь найдется. Да и спокойнее будет.

— Спокойнее? За кого?