Революция

– Этот негодяй обуян таким тщеславием, что от него ждать можно чего угодно. Раз уж он ввязался в политику, значит решил, что имеет право на все. Он ослеплен собственной гордыней.

Любезно, но несколько рассеянно Рауль жестом предложил посетителю сесть. Тот повиновался, чувствуя себя очень неловко. Виной тому был не прием – вполне сердечный, – а цель его визита.

– Вот именно этого нам и не хватало, – сказал Рауль. – Мало того что генерал Рейес взбунтовал свои части, а Сапата поднял мятеж в Морелосе, так теперь еще и это… По отношению к Рейесу президент, конечно, проявил недопустимую мягкость. – Он нахмурился. – Расстрелял бы тогда, как мы ему советовали, сейчас все вели бы себя поосторожней. Но вы сами знаете, что за человек мой брат, – он патриот, человек чести, но чересчур мягкосердечен. Вот и мечется меж греками и троянцами.

Мартин поднялся. Он даже почувствовал облегчение. Вопрос решился сам собой. Появился прекрасный повод уйти и оставить все как есть. Уважительная причина для Эмилио Улуа и фирмы «Минера Нортенья».

– В таком случае, дон Рауль, не смею вас задерживать больше. У вас есть дела поважней.

– Конечно, но я не могу так поступить с вами. Сядьте-ка, сядьте!

Мартин повиновался. Рауль снял очки и сейчас перебирал бумаги на столе, где стояла в рамке фотография, сделанная во время боев за станцию Бауче и запечатлевшая братьев Мадеро, одетых по-походному, – Франсиско, Густаво, Эмилио и его самого.

– Я никогда не забуду Хуарес и то, что вы там сделали, – сказал Рауль, продолжая просматривать бумаги. – Вы, наверно, пришли насчет концессий, да?

– Да, на разработку залежей Нижней Калифорнии. – Лицо Мартина горело от стыда. – И еще по поводу тарифов на кое-какие продукты, связанные с…

Рауль, подняв голову, прервал его:

– Да-да… Знаю. Но времена сейчас трудные, сами знаете.

– Без сомнения.

Мадейро откинулся на спинку кресла и сказал очень серьезно:

– Я хотел бы посодействовать, но слово «тарифы» не к месту. Это не по моей части. И шахты, боюсь, тоже.

Мартин кивнул, надеясь, что тем все и кончится:

– Понимаю.

Мадейро, казалось, раздумывал, как ему помочь.

– Тем не менее, – оживился он, – министр промышленности Аспири – мой друг. Я могу дать вам мою визитку, – может быть, от этого будет какой-нибудь прок. По крайней мере, гарантирую, что он вас примет.

– Буду вам очень признателен.

Мадеро взял картонный прямоугольничек, обмакнул перо в чернильницу и на обороте вывел несколько строк.

– Не представляете, что тут у нас творится… Сплошные просьбы, ходатайства, требования. Люди почему-то уверены, что достаточно шепнуть словечко президенту – и все мыслимые желания исполнятся.

Он промокнул написанное и протянул визитку Мартину, а тот спрятал ее в бумажник.

– Мне бы хотелось быть вам полезным, но руки связаны. Тем более в наших обстоятельствах. Все, что относится к войне, имеет безусловный приоритет. Сейчас, когда меня произвели в подполковники, а на севере начались проблемы с Ороско, боюсь, мне скоро придется снова надевать военную форму.

Он, как бы покоряясь судьбе, прикоснулся к своему жилету, дотронулся до пуговиц, явно ставших слишком тугими. Потом презрительным взглядом обвел свой уютный кабинет:

– И я об этом не жалею… Мне полезно будет сменить обстановку.

Он поднялся – и Мартин следом.

– Я помню вас в пыли и пороховой гари – там, на берегах Браво: бои, мосты, угроза со стороны гринго… И помню, что́ вы тогда для нас сделали. Жаль, что не могу воздать вам по заслугам.

– Это не важно, – возразил Мартин. – Я был очень рад повидать вас. Благодарю за то, что оказали мне честь и приняли меня.

Мадеро смотрел на него с дружелюбным любопытством.

– Вы позволите поделиться своим недоумением?..

– Разумеется.

– Мне странно, что вы всего лишь инженер в «Минера Нортенья».

– Почему же? – удивился Мартин.

– Сам не знаю. Думал, что ваше положение… Там, в «Гамбринусе», вы были в весьма изысканном обществе…

Мартин покачал головой, устраняя недоразумение:

– Нет-нет, что вы… Я здесь, можно сказать, случайно, в силу обстоятельств. Нечто вроде служебной командировки.

– Судя по всему, служба эта недурно оплачивается.

– Грех жаловаться.

– Это ваше начальство отправило вас ко мне? – заговорщицки подмигнул Мадеро. – В надежде, что затронете душевные струны у товарища по оружию, да?

Мартин снова вспыхнул, не зная, что на это ответить, и проклиная в душе и «Нортенью», и Эмилио Улуа, и всю его свору. Он готов был сейчас провалиться сквозь землю. Но, справившись с растерянностью, улыбнулся как можно более искренне. И сказал прямодушно:

– Даю вам слово, я сопротивлялся как мог.

Мадеро расхохотался и похлопал его по спине:

– Верю! Вы не из тех.

Они остановились у двери в кабинет, которую отворил сам дон Рауль.

– Вы поддерживаете знакомства с людьми Вильи? – осведомился он.

Мартин замялся, вспомнив недавнюю встречу на Сокало.

– Нет, – солгал он. – Что о них известно?

– Одни вернулись домой, другие продолжают воевать. – Он вдруг помрачнел. – Очень может быть, что снова придется прибегнуть к помощи этих людей. Печально звучит, не так ли? Неужто опять пришел час не словам, а пулям?