Революция

Когда же пришли русские с царем-батюшкой во главе, то золотодобыча пошла на самотек, то есть постепенно сошла на нет. Заводик, размещенный в сарае, начал хиреть, а потом и вовсе переключился на переработку сы-ма-го-на, то есть, понтикки. Вплоть до «сухого закона», когда его торжественно под улюлюканье взлохмаченных решительных дам сожгли к чертям собачьим.

Элиас, выбравшись из-под ствола, не стал дожидаться, когда немота в конечностях сменится болевым покалыванием, а двинулся в путь. Шел он очень медленно и неуклюже, зато совершенно бесшумно. Со стороны могло показаться, что это шествует Железный Дровосек, возвращаясь в свою страну Оз. Но полицаи, устав бороться с холодом и сном, наконец-то, под утро пригревшись, сладко и беспечно спали: им самим такие караулы сто лет не вперлись.

Они сидели совсем близко от места прятки Элиаса, но даже ухом не повели, когда он прокрался мимо. А тот выбрался из леса, покрутил руками, поприседал ногами, пошевелил ушами — словом, сделал все, чтобы разогнать в жилах застоявшуюся кровь.

«Тьма всегда приходит с востока», — вспомнились последние слова, донесшиеся до него из того нигде, где ему удалось коротать ночь. Леннрот не удивлялся своему новому опыту, он верил, что все его видения — не сон, а самая настоящая реальность. Просто реальность эта — другая.

Череп, Свет, Самозванец, Господь — это не бред. Это тайна, которой нельзя делиться ни с кем. Люди не поверят не то, что тебе, зачастую они сами себе не верят. Так проще жить. Сдал в церковь деньги, они тебе — леденец, все, считай, верующий. В кого веришь, почему веришь — это уже вредные вопросы. Лишь бы деньги исправно отчислял.

Элиас не бросился тотчас же нанимать повозку, грузиться золотом и скакать, отстреливаясь от наседающих полицаев. У него остался нерешенным еще один вопрос о рунах про Вяйнямейнена.

Тщательно выправив свое платье, нацепив на лицо чудаковатое выражение, он отправился на местную рыночную площадь — перекресток дорог, возле которой собирались для торговли производимыми товарами разные люди с разных усадеб. Его вопросы показались забавными для местных жителей, но никто не отнесся к ним враждебно, вероятно, потому что не видели в них вреда. Разве что случившийся поп нервно раздул ноздри и обозвал его «бездельником».

Оказалось, что народ знает много старых сказок и преданий. Оказалось, что народ совершенно бесплатно может поделиться с ним своими знаниями. Оказалось даже, что знаменитый рунопевец из Кесялахти завтра должен прибыть к своему родственнику.

Элиас увлекся разговорами, записывая имена и поступки былинных героев в свою тетрадку, с которой, собственно говоря, и началась всемирно известная «Калевала». Мысли о золоте совсем вылетели из головы, вместо них прилетели другие — в основном, в виде вопросов.

Полицаи, остановившие Леннрота на следующий день, тоже имели немало вопросов. Не скрывая презрения к человеку с тетрадью за пазухой, они все же не позволили ему продолжить свое дело и встретиться с Юханом Кайнулайненом. Зато предложили другую встречу — с несчастным Ийваном и еще каким-то очень удрученным дядькой.

Удрученность последнего была видна невооруженным взглядом: сплошной синяк вместо лица, натужное дыхание, вероятно, по причине травмы грудной клетки.

В участок, где происходила эта встреча, Элиаса доставили со всеми почестями: с оковами на руках, с грубыми толчками и оскорблениями. Он узнал, например, много нового для себя из жизни своих предков-родственников, которые, оказывается, не были людьми. В лучшем случае, обезьянами, в худшем — собаками. Но его не били.

Ийван сразу же опознал в Леннроте «золотого курьера», в подробностях описал их последнюю встречу. Побитый дядька только сказал «сука» и отвернулся к стене. Уточнять, к кому относилось столь лестное определение, никто не озаботился.

— Итак, господин студент, говорите все, как на духу, — сказал полицейский щеголь, видимо, назначивший себя самым главным. — Излагайте по порядку, куда дели золото, кто вас отправил, и каким образом вы намерены были это золото передать.

— А иначе будем говорить по-плохому, — встрял в разговор пузатый полицай. В принципе, за исключением молодого франта все они были с брюшками — такая уж у полицаев доля. — Сделаем с тебя копию вон этого.

Он кивнул на избитого человека, а тот даже головы на эти слова не повернул, просипел лишь «сука» и опять ушел в себя. Вероятно, он и был тем самым подельником, преданным Ийваном, уж, неизвестно по какой причине.

— Я здесь с заданием университета Або, — пожал плечами Элиас. — Золото видел, когда Ийван пытался мне, как человеку приезжему и новому в этих краях, его втюхать.

— Ну, и? — напрягся щеголь.

— Да нету у меня таких денег, — пожал плечами Леннрот. — Ошибся во мне господин хороший.

Он был готов к тому, что его ударят, поэтому не испытал никакого шока, получив оглушительную затрещину. Поднявшись на ноги, Элиас помотал головой из стороны в сторону и поинтересовался:

— Это царь вас научил так драться? Вы меня бьете с его одобрения?