Рифейские горы

А парнишка этот хитрить способен, подумал Велианас с удивлением, забирая у марага пустую кружку. Ошибочно думать, что все варвары простодушны и бесхитростны. Что в наивности своей они говорят, что думают, и думают то, что говорят.

А если б он промолчал сейчас, что было бы со всеми нами? Куда бы ещё мы забрели вверх по этой горе? Бедный наивный Виманий. Вот, кто действительно пострадал от уловок этого мальчишки.

А Кэйдару и вправду надо рассказать всё. Все мы — и Лидас, и другие — должны знать правду. Про путь обратный, про чужих людей в этих горах. Всё-всё!

__________________

Кэйдар слушал его, не перебивая, от начала и до конца. Сидел, упираясь локтями в колени, сдавив ладонями виски. Лидас тоже стоял рядом, слышал всё до последнего слова.

— Я не доверял этому марагу с самого начала… Он обманывал нас… И сейчас обманывает! — Кэйдар поднял глаза на Велианаса. — Как можно ему верить?

— Мне показалось, что на этот раз он был честен со мной, — возразил Велианас.

— Честность?! — Кэйдар глухо рассмеялся. — У нас же говорят: не верь бродячему фокуснику, конокраду и рабу! Это всё мараги! Просто он выгораживает своих. Нам нужно вызвать их на столкновение, тогда и остальные будут посговорчивее.

— Наследник, что бы мы ни решили, нам надо поторапливаться, — заговорил Лидас, и они оба перевели на него глаза. — У нас слишком мало осталось сена, и вяленая рыба почти кончилась. Ещё несколько дней, и наши лошади останутся без корма.

— Да, Лидас, мы поторопимся. — Кэйдар поднялся, пошёл к воинам, отдавая на ходу приказы:- Все вещи свои ещё раз пересмотреть — не брать с собой ничего лишнего! Избавиться от самых слабых и порожних лошадей! Быстрее-быстрее! Мы отправляемся прямо сейчас!

И они снова двинулись, но теперь уже в обратную сторону. Варвар вёл их, идя самым первым в окружении четырёх воинов, приставленных к нему Велианасом.

День, с утра солнечный, ясный, чистый, к обеду заметно испортился. Снова пошёл частый снег. Закрутил ветер, он бил мощными порывами прямо в лицо, будто столкнуть пытался с узкой тропы, с широкого карниза прямо в пропасть. Именно тогда варвар попросил передать всем: надвигается метель, нужно покрепче связать всех лошадей между собой и самим обвязаться верёвками.

Но ветер к тому времени немного стих, поэтому и слова марага показались запоздалыми, никто к ним серьёзно не отнёсся. Ни один из его конвоиров не отправился пешком в конец цепочки, передавая каждому совет варвара: было попросту лень терять и силы, и время, как-то реагировать на болтовню этого сопляка.

А погода испортилась ещё сильнее и так резко, что стало уже не до предупреждений. Теперь они просто потеряли всякий смысл.

Снег валил огромными хлопьями, настолько частыми, что люди в шаге друг друга не видели: натыкались, сталкивались; лошади сбивались с шага, наступали на ноги, ломали принятую дистанцию в пять локтей длины.

Ветер, поначалу притихший, задул с огромной силой, ударял, выл, свирепствовал. Это была метель, настоящая метель.

Под напором ветра, несущего с собой тяжёлый снег, ноги почти не держали, какое там идти вперёд? На это сил уже не оставалось никаких.

Что-то страшное творилось вокруг. Где земля, где небо, было не понять. Снег застилал собой всё, слепил глаза, падал на ресницы, на волосы, таял на одежде, на спинах лошадей. Они не шли — они барахтались на месте в глубоком снегу, цеплялись друг за друга, сбиваясь в кучу.

Так прошла вторая половина дня, а к ночи все попадали там, где стояли, побросали и лошадей, и поклажу. Снег завалил всех с головами, даже лошади не двигались с места, а самые уставшие из них вслед за людьми ложились в снег.

С такой погодой невозможно бороться, её можно только переждать, если на то хватит сил и здоровья.

А на утро всё стихло, ветра не было совсем, и снег лишь изредка срывался отдельными снежинками. Одно только небо ещё хранило молочную густую белизну, а вершины гор спрятались за завесой низких снеговых туч.

Те, кто пережил ночь и непогодь, поднялись первыми, принялись откапывать и расталкивать остальных. По глубокому рыхлому снегу перебирались медленно, тратя остатки сил и время.

Все, кто выжил после этой страшной ночи, собрались на широкой каменной площадке. Пересчитав выживших, Лидас за голову схватился, а Кэйдар, тот вообще взбесился. Тринадцать человек, тринадцать лучших воинов-аэлов!

Кто отстал и попросту сгинул в снегах, кто сорвался с тропы в пропасть, кто-то замёрз до смерти. И лошадей они лишились почти половины, а с ними и запасов еды. Это был провал, это была катастрофа. И это понимали все. Все понимали, единственное, что им остаётся в нынешнем состоянии, — это возвращаться назад, к кораблям. А значит, варвар был прав, прав во всём с самого начала: им нельзя было ехать именно сейчас, в это время года, и вообще весь поход выглядел неудачной глупой авантюрой, исход которой был предсказан марагом ещё во время её подготовки. И этот факт особенно злил Кэйдара. Сама мысль о том, что мараг прав, и то, что, несмотря ни на что, он остался жив и возвращается назад со всеми.