Рифейские горы

— А сумеешь, справишься? — Аран чуть правый глаз сощурил, смерил Айвара взглядом. Ми-арана из последних пленных он сразу узнал. Его бы любой узнал, кто тот поединок видел. Неплохой бой, достойный «бычьей шкуры», занимательное зрелище, оно тогда всех впечатлило. Один тот обмен ударами чего стоил. Царевич Дайрил, говорят, всю жизнь теперь хромать будет, а этот ми-аран ничего, вроде, даже помогать напрашивается. Ну, что ж, пусть помогает. Посмотрим, на что он ещё годится. — Вон, инструмент на стене! — Согласился, а сам отвернулся к горну, принялся копаться в углях, вылавливая заготовленные подковы.

Работа не казалась Айвару сложной, он только куртку скинул, закатал до локтя рукава. Через минуту они с араном уже в два молота стучали на наковальне, каждый со своей стороны.

Удар молотком, ещё один — и размягчившееся железо расплющилось. Повернув подкову боком, Айвар точным ударом выровнял шип. Несложно, да и руки, руки помнили, а ведь столько времени уже прошло, почти два года с тех пор, как последний раз работал в кузнице.

Ковка подков, гвоздей, наконечников для стрел, всякой другой мелочи — с этого ты начинал мальчишкой, а сначала помогал отцу и брату. Кузня была для тебя вторым местом после дома, хотя много времени отнимало ещё и служение в храме Матери.

Они бойко стучали в два молотка. Аран посматривал на Айвара, тот чувствовал на себе его взгляд. Каждый со своей заготовкой управился одновременно, и пока Айвар ворочал в остывающих углях последнюю подкову, аран взялся проверять его работу. Покрутил в загрубелых пальцах ещё горячую подкову, похвалил, видя, что придраться не к чему:

— Неплохо. Неплохо для ми-арана…

Айвар усмехнулся, убирая тыльной стороной ладони сырые от пота волосы, мешающие видеть. Любимые слова Айгамата. Тот постоянно сравнивает и постоянно удивляется, когда убеждается в том, что не всё дано одним лишь перворождённым.

— Это просто! Мальчишечья работа…

— А ты, смотрю, и кузнечному ремеслу обучен. Не только мечом махать…

Айвар плечом повёл, не ответил никак на эти слова. Пока доводил до ума последнюю подкову, кузнец стоял посреди кузни, смотрел, произнёс, пропуская Айвара к чану с водой:

— Удары так аккуратно кладёшь… Как ювелир прямо.

Айвар рассмеялся.

— Подкова не кольцо, её не сломаешь, — согласился с хозяином кузницы, а потом пояснил:- Болит ещё, когда ударяешь. — Повёл правой рукой — затянувшаяся рана отозвалась внутренней болью.

— Понятно. — Аран улыбнулся, небольшая русая борода казалась тёмной от угольной пыли и копоти, а зубы блеснули приветливой белизной.

Айвар взялся за ремонт ведёрной ручки. Обратной заострённой стороной молотка выбил перетеревшиеся заклёпки, прилаживал новые, когда в дверном проёме, заслоняя свет закатного солнца, появился мальчик лет десяти. Не успел заговорить, как кузнец сам спросил:

— Где мой Астасий? Я его как к дяде Дайвису послал, так он и пропал…

— На сегодня всё сказали, отец. Все за столы уже садятся. Мама за тобой послала…

— Ладно, передавай: буду сейчас.

Мальчишка с места сорвался, бегом помчался.

— Сорванец, — ласково ругнулся аран. Видно было по лицу и по голосу, что сыном он гордится. — Ты сам-то не торопишься? Тебя Айгамат не потеряет? — Сняв фартук, он умывался потеплевшей водой из чана, плескал на грудь и на спину, смывая пот и грязь. Айвар головой покачал задумчиво, сам глаз не поднял, крутил ведро, проверяя, ладно ли держится ручка.

— Ты, парень, смотрю, не из болтливых, — заметил аран, вытираясь захватанным полотенцем. — Или язык наш плохо знаешь? Как зовут-то тебя, мараг?

— Айвар, сын Дианора. — Айвар наконец-то поднял глаза на кузнеца. Тот в полотняной рубашке с расшитым затейливой вышивкой воротом уже не казался таким уж большим, каким выглядел при первом впечатлении.

— А я — Дайгас-мар, — представился кузнец с достоинством. — Давай, — бровью повёл в сторону чана, — и ужинать со мной пойдёшь. Я тебя сегодня приглашаю. Гостем моим будешь.

Отфыркиваясь с удовольствием, Айвар плескал в лицо водой с обеих ладоней, тщательно мыл руки и думал: «Дайгас-мар — это, значит, из рода Дайев, сын Даймара. А Даймар — это царь, как помнится, вождь всех аранов. Ты же, дурень, полдня с царевичем провёл, работал с ним за наковальней и понятия не имел, кто перед тобой. А сейчас сын царя тебя за один стол с собой зовёт, не гнушается. Это ж честь, великая честь! Грех от такого отказываться.»

Дом у царя Даймара со стороны показался прямо-таки огромным. Высокий, из толстенных брёвен, с фундаментом из камня, с крытой дёрном крышей. Он не был похож на те небольшие дома из камня и глины, какие строили себе мараги, не располагавшие достаточным количеством строевой древесины.

Дом имел две входных двери, и посередине был разделён глухой перегородкой. В одной половине, как оказалось, обитали дружинники, в другой — сам царь и вся его большая семья, собиравшаяся вместе только за столом.