Рифейские горы

У Даймара было три взрослых сына от первой жены, сын и дочка подростки-близнецы и ещё четыре дочери от наложниц и рабынь. Невестки, зятья, внуки — Айвар прямо растерялся при виде такого количества людей. Сам он за месяц жизни с Айгаматом успел отвыкнуть от шума голосов, от множества незнакомых лиц. Сидел на скамье в углу, там, куда указал ему Дайгас, с настороженным любопытством озирался, чувствуя, что и его рассматривают тоже.

Огромный зал, дощатый пол, в центре длинная очажная яма, обложенная выбеленным камнем. В такой очаг запросто можно было бы уложить бревно в три человеческих роста.

Столы стояли полукругом, так же, как и в трапезном зале у аэлов. С одной стороны рассаживались дружинники со своим сайгаром, с царевичем Дайвисом, с другой — семья Даймара; сам же царь и самые уважаемые из приглашённых к столу гостей располагались в центре, за самым высоким столом.

Айвар со своего места почти всех мог видеть, узнал несколько знакомых лиц: царевича Дайрила и того арана, что сопровождал его в походе, это был родной брат царя, Дайнур, но Айвар не знал ни имени его, ни того, кем тот приходится царю.

А рабыни под присмотром хозяйки — рано постаревшей, но ещё статной женщины — разносили по столам дымящиеся аппетитным паром миски. Каждый из сидевших по скамьям получил одинаковую порцию горячего мясного бульона, приправленного луком и душистыми кореньями, а ещё в бульоне, наваристом и необычайно вкусном, попадались кусочки теста, так называемые клёцки.

К жидкой еде подали на досках большими кусками отваренное мясо, на широких плоских тарелках — варёную целиком рыбу, а в маленьких чашках — вымоченную клюкву и чернику.

Раньше всех насытились женщины и молодёжь, за порядком опустевшим столом остались только мужчины, из тех, кто ещё не спешил укладываться спать.

Айвар тоже был не против уйти, он чувствовал себя чужим среди этих людей, но кузнец и царевич Дайгас продолжал сидеть, лишая возможности убраться незамеченным. А араны пили ячменное пиво, вели чисто мужские разговоры. Пропуская эти ничего не значащие для него реплики мимо ушей, Айвар медленным взглядом ещё раз осмотрелся.

Шкуры снежных барсов, медведей и волков по стенам, выделанные так искусно, что сохранены были объёмные головы и лапы. Инкрустированные прозрачными камнями глаза, и белые, смертельной остроты зубы. На вбитых гвоздях — оружие: мечи, щиты, секиры. Всё боевое, в отличном состоянии, и принадлежит кому-то.

Сам же Айвар вынужден каждый раз просить нож у Айгамата, чтоб хотя бы побриться. Да, он чувствует своё место здесь, среди этих людей, поэтому не может отделаться от настороженности, от скованности. Поэтому ему так не терпится покинуть этот стол, этот дом, этих людей.

Царь аранов за весь вечер ни разу не глянул в его сторону. Он занят. У него какие-то свои дела с гостем. Гость за столом Даймара сразу, ещё при первом взгляде показавшийся чем-то знакомым, вызывал непонятное чувство опасности. Хотя нет в его облике ничего такого, что могло бы угрожать тебе.

Немолодой мужчина, уже, должно быть, на шестом десятке, но не грузный: — напротив! — узкие плечи, быстрые движения, лицо с тонкими чертами, высокий лоб, совершенно седые волосы, зачесанные назад, и в них золотой обруч с драгоценным камнем. От обруча вдоль висков до самой нижней челюсти золотые подвески.

Не знакомый Айвару аран говорил о чём-то с царём, сидел, придерживая пальцами тяжёлую глиняную кружку с пивом. Красный камень в перстне поблёскивал при свете факелов, привлекая к себе внимание. Айвар, завороженный его блеском, еле справился с наваждением, моргнул несколько раз с усилием, отвёл взгляд — и тут встретился с глазами незнакомца. Какое-то время они смотрели друг на друга, не мигая; аран — с усмешкой, внимательно, чуть сузив тёмно-серые глаза; Айвар — с настороженным любопытством и с опаской. Он и глаза отвёл первым, и аж выдохнул с облегчением.

Мать Милосердная, у этого человека сила змеи, он зачаровывает своим взглядом. А ещё он смотрел так, будто узнал, но Айвар-то точно помнил, что ни разу не видел этого арана. Странное дело, а в первую минуту он ведь показался знакомым.

— Эй, Дайгас, ты завёл себе дружка из ми-аранов? — Молодой аран, задиристо улыбаясь, задал свой вопрос так громко, что его расслышали все, кто был в зале. — Я всегда говорил: тебе сподручнее ворочать молотом, чем острым мечом. Ты и друзей себе выбираешь не среди воинов и мужчин, а всё из рабов и сопливых мальчишек.

Дайгас даже рта не успел открыть, не сразу нашёлся, что сказать родному брату и царевичу Дайвису в ответ, чтоб перевести всё в шутку. Айвар ответил сам, причём на весьма приличном аранском:

— Труд кузнеца — дело не зазорное! А если кто-то считает меня недостаточно взрослым, пусть спросит царевича Дайрила. — Айвар бросил взгляд в сторону младшего из сыновей. Видел, как тот покраснел от возмущения, а аран-задира вскочил, хватая нож со стола.