Ригведа

При переходе к другим сферам "вещного" мира ведийских ариев приходится сталкиваться с несколько парадоксальной ситуацией: с о д н о й стороны, ритуальные "вещи" при том, что их окружает аура сакральности в силу их причастности к самому ритуалу и в силу отражения в них связей с божественно-идеальными небесными прототипами, оказываются поразительно наглядными и обладающими особой конкретностью и реальностью, "земной" привязкой - независимо от того, идет ли речь о жертвенном столбе, подстилке из соломы, кусках дерева для возжигания огня, жертвенной ложке или сосуде; с д р у г о й стороны, вещи, трактуемые как "неритуальные" (во всяком случае по преимуществу), как выполняющие чисто "земные" функции, как предельно сближенные с потребностями человека здесь, на земле, переносятся вдаль, на небо, становятся божественными по преимуществу. Разумеется, подобная рокировка не без исключений, и сама по себе она свидетельствует об известном несовпадении критериев оценки "вещей" сознанием человека ведийской и современной эпохи, но в данном случае важнее обозначение самой тенденции к обмену между сферами, которые лишь с величайшей степенью условности можно обозначить как "сакральное" и "профаническое".

Нет сомнений в том, что каждый человек ведийской эпохи хорошо знал, что такое колесница, видел ее, изготовлял, нередко сам пользовался ею, но статус колесницы - в пределе - формировался не этой эмпирией, а прикосновенностью к божественному, небесному прототипу, высшей, нежели "эмпирическая", реальности. Поэтому в РВ колесница - rdtha-

(в и.-евр. языковом коде букв. - "колесная", ср. лит. ratas

"колесо", лат. rota,

нем. Rad и т.п.) это в основном элемент небесного, божественного мира - не ведийского "имярека", безвестного Дева-датты, но Индры, Агни (и Индры-Агни), Варуны, Сомы, Савитара, Сурьи, Ушас, Ашвинов, Марутов, Ваты, Ваю и т.п. и лишь потом уже земного царя и тем более воина. Предельно заостряя ведущую тенденцию, можно сказать, что не столько царь или кшатрий вступал на колесницу, сколько вступивший на колесницу становился царем и кшатрием, и что воинское назначение колесницы не мыслилось как исходное: не престиж колесницы определялся ее военными достоинствами, но само военное использование ее было следствием ее "независимого" престижа, который обнаруживал себя и через военную сферу. "Престижность" колесницы - в основном чисто семиотическое понятие, и она подтверждается в состязаниях (ajf -) небесных конников-колесничих, описаниями которых столь обильна РВ. Победа на ристаниях - главное, и через нее становится возможным и более "реальное" проявление престижа - победа в войне, захват добычи, получение славы.