Рихард Феникс. Море. Книга 3

Этот процесс мальчику напомнил случай из детства, когда дядя Маджер учил выстукивать ступнями разный ритм. Почти сразу получилось, но тут же добавились сложности: теперь нужно было ещё и в одном ритме с ногами щёлкать пальцами на руках. А чтобы жизнь и вовсе мёдом не казалась, правая рука и левая нога имели один ритм, а две остальные конечности — другой. Буквально накануне мальчик видел, как в столовой сшиблись две женщины, несущие по высокой стопке тарелок. Керамика с грохотом столкнулась и осыпалась. Вот этими тарелками и был мозг юного Феникса, когда пытался понять, как выполнить задание дяди. Только через полгода начало получаться довольно сносно. Но вскоре Маджер забыл про это упражнение, а Рихард и не настаивал. И сейчас приходилось делать почти то же самое, вот только на кону стояли четыре жизни.

Солнце пекло макушку, когда мальчик понял, что не может различить ни горизонт, ни положение своего тела в воздухе. Рабочая рука и ноги были вялыми, едва подчинялись разуму, на раненную не обращал внимания, засунув её ладонь поглубже в карман штанов, зато крылья крепли с каждым взмахом. Чем дольше Рихард летал, тем отчётливее видел, как пламя вокруг ног превращается в птичьи лапы. Это завораживало, но наводило на дурные мысли: последний полёт гораздо ближе, чем хотелось бы. А теперь в лодке ещё трое, за которых Феникс в ответе, он обещал себе не дать им погибнуть в открытом море. Хотя бы им. Ничего не оставалось, кроме как занять беспокойный мозг новым сложным делом: вышколить контроль пламени, чтобы тот стал совершенно естественным, как дышать. Нужно было научиться управлять каждым пером на крыльях, выворачивать их, поднимать, ловя попутный ветер, не упускать ни единого нужного потока, крутиться штопором, падая камнем вниз и взмывая вверх, едва руки касались студёной ряби воды, чтобы стихии помогали в намеченном деле, а не шли поперёк.

Лукреция всё же обратилась к нему, предложила пообедать и отдохнуть. И он, поняв, что не ел со вчерашнего дня, хоть и не чувствовал голода, едва не рухнул на палубу. Сидеть удавалось с трудом, тело так и норовило завалиться, голова казалась тяжёлой — пришлось откинуться спиной на борт. Чародейка, присевшая рядом, вздрагивающая от близости искрящегося фиолетового пламени, принялась кормить с рук. Он жевал, не различая вкуса, забывал глотать, вода скатывалась по подбородку и почти сразу испарялась. Разум был занят контролем пламени, чтобы не спалить лодку. Лукреция молчала. Вид белой маски угнетал Феникса, и он, не желая смотреть, закрыл глаза.

Он понял, что заснул, когда ощутил на плечах, не покрытых огнём, тёплую тяжесть одеяла. Из-под ресниц увидел троицу спутников, сидящих напротив. Лукреция была без маски, лицо бледное, а глаза красные. Алек, на которого она смотрела, указывал на Феникса и горячо шептал:

— Вы разве не видите, что с ним? Он же умирает!

— Прости, мой господин, — криво улыбнулся Джази, вычищая кончиком ножа под ногтями, — конечно, видим. Но мы не в силах ему помочь и стараемся не мешать. Там, куда так хочет попасть капитан, ещё должно быть лекарство. Мы привезли его в Макавари пару дней назад. Надеюсь, его никуда не растренькали, а то было бы обидно.

— Но как мы собираемся дотуда добраться?

— Мне тоже очень интересно, — выдохнула Лукреция.

Улыбка сползла с лица Джази, он поднял на девушку хмурый взгляд, покрутил нож в пальцах и с размаху загнал в ножны на поясе сзади. Ответил почти не размыкая губ:

— Извини, красотка, разве ты ещё не поняла?

Девушка замотала головой. Алек вскочил, но тут же опустился обратно, широко распахнутыми глазами глядя на пирата. Тот подышал на своё кольцо, указал в небо, сказал:

— Прошу, посмотрите туда. Это первая, самая ранняя звезда в этой части океана. Называется она пастушьей. Она всё время находится на одном месте, значит, нам надо плыть прямо на неё. Прости, красотка, не перебивай. Наш корабль добрался сюда за полтора дня. Судя по всему, течение сбило нас с обратного курса примерно на два часа. Поэтому завтра днём на моём компасе здесь, — он показал собеседникам руку с кольцом и постучал ногтем по круглому камню, — появится красная полоса земли. Будем ориентироваться по ней. И тогда шестого числа, послезавтра, мы будем уже в Макавари.

— А как же свисток? Если Ри тебе его передаст… — начала было Лукреция, стискивая маску на коленях побелевшими пальцами.

— Извини, красотка, смысла в этом нет, ведь вся живность чурается яда, который в теле капитана. Можно, конечно, отправить его на дно…

Под нижнюю челюсть пирата упёрся длинный меч в чёрных ножнах. Он и держащая его рука немного дрожали.

— Рихард останется на борту! — твёрдо сказал Алек.

— … но мы этого делать не будем, — недрогнувшим голосом закончил Джази, даже не пытаясь отвести оружие от себя.

Алек скрежетнул зубами и медленно опустил меч к парными клинкам пирата и своему второму с эфесом в виде головы лошади. Лукреция всхлипнула, обхватила себя за плечи. Феникс, замёрзший и уставший от этой трескотни, вяло пошевелился, раскрыл сухие губы, с хрипом втянул воздух. Спутники разом обернулись.