Ромовый дневник

– Ага, – кивнул я. – И проведешь все лето в «Принцессе». Давай, уносим ноги.

Сидя в машине, Сала тем временем прикидывал, во что ему обойдутся четыре колеса с покрышками. Выглядел он очень подавленно.

– Пошли завтракать, – сказал Йимон. – Мне поесть надо.

– Ты что, спятил? Я не могу оставить так машину, они ее прикончат в два счета! – Сала покопался в бумажнике. – На, – сказал он Йимону. – Сгоняй до той заправки и позвони фиатовскому дилеру, пусть пришлет четыре колеса. Вот номер… Скажешь, для мистера Лоттермана.

Йимон взял визитку и запылил по дороге. Минут через десять вернулся; еще где-то час ждали техничку. К моему удивлению, механик действительно прислал четыре колеса. Мы их установили, Сала выдал расписку от имени Лоттермана, и мы отправились в гостиницу «Лонг-бич» завтракать. Йимон следовал за нами на скутере.

На патио все места были заняты, пришлось усесться в баре. Кругом нас были типажи, которых я избегал десять лет подряд: расплывшиеся женщины в купальных костюмах, мужчины с пуговичными глазами, безволосыми ногами и деланным смехом – все американцы, все до ужаса смахивающие друг на друга. Таких людей нельзя выпускать за границу, подумал я. Их следует запереть в подвале какого-нибудь чертова Ордена лосей[25], а для успокоения крутить эротические фильмы; если же им захочется уехать в отпуск, то показать иностранное кино; а если их и это не удовлетворит, то вывезти в какую-нибудь лесную глушь и выпустить там на волю как бродячих собак.

Я бросал на туристов гневные взгляды и давился гнусным завтраком, который поставила передо мной официантка: недопрожаренная глазунья, ломоть сального бекона и жиденький американский кофе.

– Что за черт! – воскликнул я. – Здесь же не Штаты, неужели у вас нет нормального пуэрториканского кофе?!

Она помотала головой.

Сала сходил на улицу и купил выпуск «Майами геральд».

– А мне здесь нравится, – ухмыляясь, сказал он. – Приятно эдак сидеть, поглядывать на пляж и мечтать о всех тех вещах, которые можно проделать с помощью парабеллума.

Я швырнул пару долларов на стол и встал.

– Ты куда? – удивился Йимон, отрывая глаза от газеты, которую он отнял у Салы.

– Сам не знаю, – ответил я. – Может, к Сандерсону. Куда угодно, лишь бы не видеть этих людишек.

Сала вскинул голову.

– Я смотрю, вы с Сандерсоном прямо друзья – не разлей вода, – сказал он, усмехаясь.

Я был слишком занят желанием поскорее свалить и не обратил внимания на его слова, однако, очутившись на улице, понял, что он хотел поиздеваться. Наверное, оттого, что мой залог оказался в несколько раз меньше, чем у него. Ну и черт с ним, подумал я. И вообще, при чем тут Сандерсон?

Миновав несколько кварталов, я остановился возле уличного ресторанчика, чтобы выпить пуэрториканского кофе. Купил также «Нью-Йорк таймс» за семьдесят центов. От этого несколько взыграло настроение, поскольку газета напомнила, что громадный и знакомый мир по-прежнему занят своими делами где-то там, за горизонтом. Я прикончил еще одну чашечку кофе и захватил «Таймс» с собой – как своего рода сверток мудрости, весомое подтверждение того, что я не до конца отрезан от той части мира, которая была реальной.

У меня заняло полчаса добраться до дома Сандерсона, однако путь пролегал вдоль пляжа, и прогулка была приятной. Сандресон загорал в саду на пластиковом лежаке. В раздетом виде он смотрелся куда более худощавым.

– Привет, потрошитель, – сказал он. – Как тебе понравилась тюрьма?

– Жуть, – ответил я.

– Ну, в следующий раз будет еще хуже. Теперь на тебя глаз положили.

Я уставился на него, гадая, не прорезалось ли в нем извращенное чувство юмора.

Сандерсон приподнялся на локте и закурил сигарету.

– С чего все началось? – спросил он.

Я рассказал, умолчав о кое-каких деталях и категорически отрицая все официальные обвинения, по крайней мере, которые были мне известны.

Я сидел, откинувшись на спинку кресла, глядел на белый пляж, море и окружавшие нас пальмы… До чего странно в таком месте волноваться насчет тюрьмы! Разве возможно такое, чтобы человек попал на Карибы – и очутился в каталажке из-за идиотского мелкого хулиганства! В конце концов, пуэрториканские тюрьмы существуют для пуэрториканцев – а вовсе не для граждан США в сорочках с пуговками и галстуками в шотландскую клетку.

– Почему твой залог такой маленький? – спросил он.

Так, опять начинается. Я уже стал жалеть, что меня не обвинили в чем-нибудь более серьезном, типа «нападения с применением насилия» или «нанесения увечий сотруднику правоохранительных органов».

– Я-то почем знаю, – ответил я.

– Повезло. Здесь за сопротивление аресту можно год схлопотать.

– Что ж… – буркнул я и решил переменить тему. – Твоя речь спасла положение: поначалу их не очень-то впечатлило, когда мы заявили, что работаем на «Дейли ньюс».

– Да уж, этим никого не впечатлишь… Впрочем, не думай, что я ради тебя соврал. «Таймс» действительно ищет себе местного внештатника, и меня попросили присмотреть кандидатуру. Так что считай, с завтрашнего дня приступаешь.

Я пожал плечами.

– Ну и хорошо.