Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Постреволюционный период поставил перед либеральным движением ряд новых проблем. Следует ли считать достигнутые конституционные изменения достаточными или их нужно отвергнуть во имя высших идеалов? Должно ли оппозиционное движение использовать правовые инструменты воздействия на самодержавие или ему следует обратиться к неправовым методам мобилизации общественного сознания? Какова должна быть позиция интеллигенции по отношению к народу и власти? В известном сборнике «Вехи» (1909), который пытался дать ответы на эти вопросы, Кистяковский выступил со статьей «В защиту права. Интеллигенция и правосознание», не утратившей значения до настоящего времени. В сборнике, при определенных различиях взглядов и даже идейных противоречиях, общим было обращение от идей легального марксизма к пониманию необходимости либеральной демократии, разочарование в теории и практике социалистических движений в России. Ответственность интеллигенции за выбор пути российского общества Кистяковский остро ощущал и резко формулировал. В своей статье он писал, что российская интеллигенция состоит из людей, которые ни индивидуально, ни социально не дисциплинированы; Россия начала переход к правовому государству, и задача интеллигенции, всех мыслящих людей – не мешать, но помогать в этом.

Главная проблема, считал Кистяковский, в том, что русская интеллигенция никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности. При таких условиях «у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания, напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития». При этом нигилистическое отношение к двум аспектам – правам личности и «объективному правопорядку» (например, суду) – играет роковую роль. Считая правовой нигилизм, «притупленность правосознания» главной проблемой, «застарелым злом» российской реальности, автор статьи выступал за необходимость радикального переосмысления этого положения, особенно актуального как урок, который, как он думал, интеллигенция должна была вынести после первой русской революции.

Эти идеи, однако, не были услышаны. Напротив, они встретили жесткую критику со стороны левой части интеллигенции, издавшей альтернативный сборник статей под названием «„Вехи“ как знамение времени» (1910). В одной из статей (Я. Вечева) «пресному идеализму» Кистяковского противопоставлен «строгий теоретический реализм» в вопросах права. Он состоит, фактически, в том отождествлении права и силы, которое стало затем господствовать в России XX века под видом марксистской теории государства и права и означало торжество правового нигилизма и волюнтаризма. «Революция, – согласно данному подходу, – может прекратить действие всякого избирательного и парламентского механизма: какие уж тут избирательные урны, когда ставятся урны погребальные! Революция может прекратить действие всяких судов – какие тут суды, когда революция есть верховный суд истории над отжившим строем и в то же время народный самосуд над ним! Революция может прекратить всякие гарантии неприкосновенности личности: какая уж тут неприкосновенность, когда вопрос решается на баррикадах, на улице, с оружием в руках в ряде восстаний и контрвосстаний. Здесь все подчинено высшему закону войны».

Эти представления делали необходимым теоретическое осмысление проблемы права и революции – разработку теории конфликта позитивного права и революционного правосознания, включали переосмысление самого понятия права как неизменной общественной ценности. Революция представала как перерыв в действии права, явление, способное оборвать действие одного правопорядка и создать на его месте новый. Вывод заключался в том, что законы революции не есть законы правотворчества и между ними необходим осознанный выбор. Кистяковский делал выбор в пользу создания новых правовых норм.

Понятие «конституционной революции» стало активно использоваться первоначально для характеристики перехода от монархического абсолютизма к правовому или конституционному государству. Абсолютно-монархическая форма государства в качестве идеального типа характеризовалась неограниченной властью монарха, распоряжения которого имеют непререкаемый характер (т. е. подлежат безусловному исполнению). Разновидность абсолютизма – так называемое полицейское государство, основной чертой которого выступала правовая регламентация всех сторон жизни общества и, соответственно, ограничение прав индивида.