Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

На глазах Оболенского на митингах и собраниях звучали все более и более радикальные лозунги, которые быстро завоевывали симпатии масс. Через несколько дней после революции в квартире Оболенского раздался телефонный звонок. Это был Демьянов, который звонил от Керенского, предлагавшего Оболенскому стать сенатором. Однако тот отказался. «А кого вы бы могли рекомендовать?» – настаивал Демьянов.

Оболенский никогда об этом не задумывался и наобум назвал имя старого приятеля Ф.В. Татаринова. Вскоре он прочел в газетах сообщение, что Татаринов действительно был назначен сенатором. Так непредсказуемо шло течение политической и государственной жизни.

Оболенский ее сторонился, но убежать от нее не мог. Весной 1917 года тяжко заболел А.А. Корнилов, секретарь ЦК партии кадетов. Заменил его Оболенский. Помощником его стал Г.В. Вернадский, сын В.И. Вернадского и сам в будущем известный историк. Именно он составлял протоколы и заведовал канцелярией. Тем не менее и у Оболенского работы было достаточно. Партия быстро росла, менялась. В нее входили люди, прежде весьма далекие от кадетских взглядов. В партии их называли «мартовские кадеты». Они были существенно более правыми по своим убеждениям.

В городе же были все признаки распада власти. «Достаточно было взглянуть на улицы Петербурга, чтобы в этом убедиться: дворники перестали очищать их от снега. По тротуарам, в особенности во время гололедицы, было трудно ходить, посредине даже центральных улиц образовались снежные сугробы, а во время оттепелей этот грязный, смешанный с навозом снег превращался в зловонную кашу шоколадного цвета. Всюду валялись бумажки, папиросные коробки и шелуха от подсолнечных семечек, в массе потреблявшихся праздными солдатами, которые целыми днями шатались по улицам. Они толкались на тротуарах и заполняли трамваи, путешествуя в них бесплатно».

Плохо было и с поставками хлеба. А.И. Шингарев, бывший на тот момент министром земледелия, попросил Оболенского и его старого приятеля С.С. Крыма съездить в Таврическую губернию и узнать, почему этот хлебородный район не поставлял в столицу зерно в должном количестве. Оболенский и Крым, конечно же, согласились. Поездка оставила приятное впечатление. Для крымчан революция была подарком судьбы, которым следовало благоразумно распорядиться. Там пока еще не было беспорядка и разнузданности, царивших в столице.

Оболенский, как и много лет назад, продолжил работу в Министерстве земледелия, занявшись хорошо знакомой ему статистикой. Фактически он вернулся на прежнее место работы. Правда, бывшие начальники стали его подчиненными.

В это время в России росло аграрное движение. Оболенскому пришлось в нем разбираться. На основе статистического материала он пришел к следующему интересному выводу: «Занявшись этим делом, я обратил внимание на обратную зависимость, существовавшую между крестьянскими волнениями и распространением хуторских и отрубных крестьянских хозяйств. Другими словами, в местностях, где столыпинская реформа до революции шла успешно, крестьяне меньше всего проявляли склонности к захвату и дележу помещичьих земель, и обратно. Я заинтересовался замеченной мною зависимостью, свидетельствовавшей о том, что, если бы революция опоздала на несколько лет, она приняла бы совсем иные формы».

Кризисные явления нарастали, и в партии все чаще ставился вопрос о необходимости восстановить управляемость социальными и экономическими процессами в стране. В связи с этим вспоминали о возможном диктаторе. Конечно, единодушия на этот счет не было. В частности, против установления военной диктатуры возражал и Оболенский. Он полагал, что Временное правительство постепенно укрепляло позиции и имело шанс взять бразды правления в свои руки.

Но события ускоряли свой ход, и становилось все очевиднее, что «революция сошла со своих рельс». Уже не было надежды на предотвращение катастрофы. Тем не менее общественная и политическая деятельность Оболенского не сбавляла обороты. Он участвовал в работе Государственного и Демократического совещаний, баллотировался в члены Учредительного собрания. Ради этого Оболенский совершил поездку в хорошо знакомый ему Псков. Перед отъездом он обратил внимание на труп лошади, валявшейся рядом с его домом. Это было обычное зрелище для тогдашнего Петрограда. Вернувшись из Пскова, Оболенский обнаружил, что этот труп не убрали. Он разлагался, и его раздирали на части собаки. Даже для революционного Петрограда это было необычным. Оболенский позвонил в столичную городскую думу, где состоял гласным. Говоривший с ним санитарный врач с раздражением заметил: «Нам не до дохлых лошадей. Сегодня увидим на улицах трупы людей…» Это было 25 октября 1917 года.