Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Это накладывало особое обязательство на русскую интеллигенцию. Но она могла предложить взбунтовавшейся толпе лишь те же принципы, которые были отвергнуты в ходе революции. В итоге на развалинах прошлого возникал новый режим, типологически близкий к прежнему: он так же основывал свое господство на насилии и полагался в первую очередь на физическую силу. При этом новая власть была заметно хуже предыдущей, так как в основе ее идеологических построений лежала мысль о необходимости тотального разрушения. Она отрицала все достижения культуры: искусство, науку, религию, – тем самым возвращая человека к первозданному животному состоянию. «И когда теперь большевики сделали свой опыт и показали нам человека без Бога, без религии, без православия, показали его в том состоянии, о котором Достоевский говорил: „…если нет Бога, то все позволено“, то весь мир ужаснулся этой кровожадной, садически-злобной обезьяны». Пришедшие к власти социалисты отрицали и «буржуазное» право, по их мнению, подавляющее свободу человеческой личности. Но его место заняли жесточайший произвол, грубая сила, которые должны были подчинить себе стихию народного бунта. «Социализм в области права оказался возвращением к бесправию. Социализм в области политической жизни дал картину самого отвратительного деспотизма с исключительными законами, неравенством граждан, повседневными насилиями, отсутствием каких бы то ни было свобод, с истязаниями в тюрьмах и участках, с массовыми и единичными расстрелами безоружных. Единственное различие между самой черной реакцией и красным социализмом сводится к тому, что у первой дела согласуются со словами, с реакционными учениями, тогда как у социализма зверская жестокость и несправедливость сопровождаются сантиментальными излияниями во славу свободы, равенства и братства».

Это был заколдованный круг, который, казалось, не давал шанса на спасение. По мнению Изгоева, выйти из него можно было, лишь отказавшись от представления о механически организованном мире, где повсеместно господствует закон физической силы. Единственный путь к преодолению противостояния полицейского режима и радикальной интеллигенции – формирование нового общественного сознания, основанного на правовых ценностях. Подобный подход предполагает долговременный процесс эволюции русского общества, в ходе которого различные слои населения приобщались бы к политической культуре, построенной на диалоге, поиске консенсуса, взаимном уважении: «Я бы определил основное разногласие между эволюционизмом и революционизмом под политическим углом зрения так: эволюционизм понимает политику как воспитание, революционизм понимает политику как принуждение».

Процесс «воспитания» не мог быть форсирован. Взявшиеся за него общественные силы должны были учитывать сложившуюся конъюнктуру: и настроение в массах, и позицию власти. Их усилия следовало соразмерять с возможностями. Так, после роспуска I Думы Изгоев писал: «Организация общественного мнения происходила уже вокруг Думы и тем самым получила регулярные законные формы, превращаясь в организацию народной воли. Оптимисты думали, что уже возможно в Думе и вокруг нее приступить к организации общественного действия. Но эти мечтания были ошибочными, и в этом необходимо сознаться с полной откровенностью. Народная масса не созрела еще для отправления власти… Партия, „не верящая“ в политические чудеса, не признающая возможности молниеносных переворотов, мгновенно изменяющих соотношение сил, не может, конечно, отправиться в поиски за… „философским камнем“. Это сбивалось бы на авантюру».

Иными словами, созидательная сила «общественного действия» только тогда станет реальностью, когда будет естественным воплощением сформировавшейся «народной воли». Последняя же образуется под воздействием общественного мнения, т. е. того, что пишет и говорит интеллигенция. Именно ее усилия определяют способность страны к эволюции, к поступательному развитию без срывов и потрясений: «Интеллигенция призвана выявлять общественное мнение страны, создавать условия для мирного сожительства под одной крышей групп часто с противоречивыми и враждебными интересами».

Изгоев не был «правоверным» кадетом. Он резко критиковал аграрную программу партии за излишний радикализм, признавал определенные успехи столыпинских преобразований, призывал партию опереться на недавно появившихся хуторян. Среди кадетов это вызывало недоумение. Кроме того, он был противником любых договоренностей с социалистическими партиями. Изгоев оказался на правом фланге ЦК партии кадетов. Многое его сближало с П.Б. Струве, с которым он тесно сотрудничал, а по словам И.В. Гессена, просто его «обожал».