Но сказки есть сказки. Пускай моя мама тоже повстречала Совиного Принца именно в Дану, этого было недостаточно, чтобы снова бросать свой дом и нестись туда сломя голову. Потому я и продолжала ждать донесений разведчиков, просматривать другие карты и отчаянно молилась, чтобы та моя догадка оказалась ошибочной. Чтобы мне не пришлось снова отправляться на другой конец света и чем-то жертвовать – возможно, на этот раз безопасностью своих владений. Ведь даже Великая королева Дейрдре никогда не покидала туата, пока не явила на свет того, кто мог его унаследовать и защитить… Как же тогда посмею покинуть его я, вдобавок ещё и в разгар войны?
– А это, что ли, не война?! – фыркнула Хагалаз. Я даже не заметила, как озвучила все свои мысли, на что она нещадно ткнула в меня булавкой, будто хотела пронзить насквозь. – Раз говоришь, что и мать твоя попала в сид через Дану, значит, я права. Вход один, запомни!
– Но ты сказала, он открыт только в период Эсбата, я верно поняла? – уточнила я, уткнувшись в карту. Территория Дану занимала весь пергамент от края до края на ней, но я и так прекрасно помнила, сколь долог и сложен путь до него от Дейрдре – буквально через весь континент. – Летний Эсбат уже идёт. У нас всего восемь дней в запасе, и то если мы выдвинемся уже завтрашним утром. Нам не успеть.
– Успеем, – встрял Солярис, оторвавшись от своей миски. В глазах его, золотых, как тесьма на моих родовых гобеленах, плескалась уверенность, но сколь бы заразной она ни была, я не могла ей поддаться. Ведь то, что заявлял Сол, противоречило здравому смыслу. – Если будем лететь без ночлега, то прибудем в Луг как раз к седьмому дню. Дайре ведь местный, к тому же ещё и ярл. Если согласится подсобить, мы вход в сид быстро найдём.
– Ты что, на голову приземлился во время последнего полёта?! – вырвалось у меня непроизвольно, и Хагалаз хихикнула, накручивая кудель на заскрипевшее колесо. – Помереть хочешь? Да мы когда две недели с остановками летели, ты и то весь изнемог!
– Я уверен, что справлюсь в этот раз, Рубин. Я учусь и крепну с годами точно так же, как и ты. Может, я и не быстрее Сильтана, но я выносливее. Если у нас есть всего восемь дней, значит, долетим за восемь дней. Не важно, чего мне это будет стоить.
«Важно, ещё как важно!» – хотелось закричать мне, ведь не только на моём теле прошлое оставило шрамы. Солярис трижды был закован в цепи из чёрного серебра. Тонул в Кипящем море, раненный хвёдрунгом. Дрался с собственным отцом. Падал с неба столько раз, что в нём наверняка не осталось ни одной кости, которая не была бы хоть единожды сломана. Неудивительно, что после всего этого он не видит ничего страшного в том, чтобы снова поставить на кон свою жизнь. Но удивительно то, что он до сих пор не понимает, почему я не могу ему этого позволить!
Мы бы наверняка поссорились – я уже встала со скамьи и сложила на животе руки, сердито глядя на Сола сверху вниз, – но тут Хагалаз наклонилась под стол и ткнула булавкой в кожаный узелок, лежащий под ним. Оттуда торчали тисовая ветвь и краешек хлебной буханки.
– А что вы ещё принесли с собой в мешочке, а?
По её лицу, выкрашенному золой, поползла змеиная улыбка. Судя по всему, она уже знала ответ и спрашивала исключительно для того, чтобы мы не забыли с мешочком расстаться.
– Дары тебе принесла, – пробормотала я, усевшись обратно и прижав пальцы к потяжелевшему лбу. – Всякие яства из замка. Ореховый рулет с глазурью, рыбный пирог, чарку вина…
– И труп богини туда же засунула? Вот молодец, – поругала Хагалаз, но прежде, чем я успела раскраснеться за свою недальновидность, махнула рукой. – А, и не такое ела! Давай сюда. Я ужас как давно не вкушала пищу, приготовленную ма`стерской рукой! Ох, как много тут всего. – Она подтянула к себе узелок из-под стола, подцепив его босой ногой, и принялась расхваливать меня, развязав шнурок: – Щедрая ты душенька, принцесса, щедрая! Ах, так и быть, ещё одну пользу вам принесу, уж больно нравитесь вы мне оба. Хочешь собственными глазами взглянуть на чужака, который лики ваши присвоил? Хочешь воспользоваться вашей с ним связью так же бессовестно, как ею пользуется он?
Я встрепенулась. Сол, безразлично плескающийся ложкой в супе, тоже.
– У них есть связь? – Сол опередил меня с вопросом.
Хагалаз спрятала узелок за кухонную стенку, будто я могла передумать и отобрать его, и принялась снимать с верхних шкафчиков деревянные коробки, похожие на те, в которых обычно хранились серные черенки. Но у Хагалаз там лежали вовсе не они, а разноцветные нити. Выбрав самую длинную, синюю, как морской простор, Хагалаз натянула её на прялку, предварительно сняв с той кудель.
– Конечно есть, – ответила она, чертя своей железной булавкой какие-то знаки по воздуху прямо над веретеном. – Как, по-твоему, он знает всё о Рубин и о тебе? Её сны, воспоминания, горести и радости… Возможно, даже мысли отчасти. Они делят всё это на двоих, покуда он хранит в себе половину её души.