Рукопись Бэрсара

‑ Людям надо жить, ‑ сказал Нод. ‑ Я тебе еще тогда говорил: как и что ‑ твоя забота. Сдохни, в лепешку расшибись, а людям надо жить.

‑ Хэл! ‑ оклик будто взорвался в голове, Хэлан так и подскочил. Чиркнул взглядом по пустой комнате, покосился через плечо. Кто‑то стоял в дверях. У него похолодело внутри. Сидел и шелохнуться боялся.

‑ Что с тобой, Хэл?

‑ Господи, Майх! ‑ он сразу как‑то обмяк от облегчения. ‑ Ну и напугал! Да так, схожу с ума помаленьку. Ты чего?

‑ Я ‑ ничего, ‑ холодно и раздельно сказал Майх. ‑ А вот ты чего не отвечаешь? Четырнадцать часов... что я должен думать?

‑ Да ладно тебе, ‑ с вялым благодушием отозвался он. ‑ Заработался. Четырнадцать часов, говоришь? Быстро время идет в приятной компании.

Встал, ленивым движением отщелкнул шлем и без страха вдохнул застоявшийся за десять лет мертвый воздух станции.

А наутро они схоронили Ресни. Постояли под пристальным взором Фаранела и вернулись на станцию. Работать.

Первыми обжились схемы. Это были целые простыни; Майх застлал ими стол в центральном отсеке и один за другим клепал какие‑то блоки. Спаивал, сваривал, свинчивал хитроумные разъемы, и Хэлан был при нем лишь подсобной парой рук. Подать, принять, придержать, подкрутить ‑ но и от этого к ночи валился с ног. А Майха ничего не брало. Какое‑то холодное остервенение вдруг одолело его, этакая расчетливая ледяная ярость. Вкалывал, как автомат, без передышки и без суеты, а когда Хэлан совсем выбивался из сил, усаживался за журналы и дневники.

Жег себя, а Хэлан был спокоен. Думал: пропаду, задавит проклятая мертвечина, вон до чего дошел ‑ покойники мерещатся. А вышло наоборот. Спал на постели, где кто‑то умер, ел оставленные мертвецами запасы, дышал десятилетней затхлостью ‑ и ничего не мешало.

Была работа, которую он не знал, цель, к которой совсем не хотелось идти, безысходное решение, навязанное ему мертвецами ‑ а он был свободен, как никогда. Самая лучшая пора: все уже решено, осталось только сделать. Голова отдыхает: главное есть, а случайного не угадаешь, и совесть угомонилась до поры. (Она еще свое возьмет, стерва такая, а покуда пусть отдохнет, рано ей меня жрать.)

Он глядел со стороны; как корчится Майх, жалел ‑ и не жалел, ведь через это надо пройти, все равно надо, никуда не денешься. Ничего, малыш, не пропадем, это мне еще себя ломать и ломать, а ты... А ты?

А время текло: мчалось, как подстегнутое для Майха, плавно струилось для Хэлана, и он не сожалел о нем, нежась в навязанном покое своей безысходной свободы.

Кончили сборку; Майх остервенело гонял блоки на стендах второй лаборатории, а Хэлан дощелкивал невеселые загадки станции.

Оснащена‑то она нехудо. Даже слишком. Две лаборатории, да мастерская, где чего только нет, да хорошая вычислительная машина, да купол наблюдения с мощнейшими локаторами. Наверняка не тюрьму они здесь строили, а что‑то военное. Вот только Фаранел им подгадил, старый убийца, не потерпел людей под боком. А Ктен? Строили‑то в одно время? Ну да, так, небось, и было задумано: какой‑то секретный комплекс. А когда намронскую станцию прикрыли, так и Ктен оказался ни к чему. Вот ему и нашли применение ‑ на свой лад. А раз на Ктене тюрьма, пришлось запечатать и Намрон ‑ самым надежным способом.

Грязная история, обыкновенная до изжоги, и в ней, как в маленьком зеркальце, отражается Мир. Вывороченная, нечеловеческая логика и бессмысленная жестокость.

И горькая мысль: так что же, защищать этот пакостный мир только потому, что если его не защитить, будет еще хуже? Желать ему гибели? Но он прихватит с собой лучших из своих людей, ведь даже лучшие из нас слепы и глухи, и они увидят только то, что Мир, их Мир, гибнет, и его надо спасать. И даже не страх ‑ просто тоскливое недоумение: почему именно я? Что я могу?

...Он сидел рядом с Майхом, пока тот не закончит расчет, и неспешные мысли потихоньку текли сквозь него. Вот сейчас Майх закончит считать, растолкует режимы и уйдет. Хорошо, что я буду один. Все равно я один, когда мы вдвоем, черт его знает что: только научился быть с людьми, и надо терять, надо успеть отвыкнуть, пока мы вдвоем. Майх должен улететь. Да, только так. Приключение длиной во всю жизнь, и ни в чем не виноват. Это мне теперь: что ни сделал ‑ все равно виноват...

‑ Хэл! ‑ окликнул Майх, и он спокойно поглядел на него.

‑ О чем ты сейчас думаешь?

Странный вопрос. Хэлан даже растерялся чуть‑чуть, вот и брякнул первое, что пришло на язык.

‑ Сижу да гадаю, как это мы мимо кошки в норку проскочим.

‑ Должны проскочить. Совместное изобретение Нилера и Тенги. Контризлучатель... ну, понимаешь, такая штука, которая сделает нас невидимыми для локаторов.

‑ А в оптике?

‑ У ЮЛ поглощающее покрытие, да и масса всего 5 тысяч.

‑ Вот так все просто? А если погремушка откажет?

‑ Надеюсь, что не откажет, ‑ медленно сказал Майх. ‑ Я очень хочу, чтобы она не отказала, потому что у меня есть еще кое‑что.

‑ Оружие?

‑ Да, ‑ так же медленно и четко сказал Майх. ‑ Извини, Хэл, мне пришлось дать слово, что никто не узнает, как это работает. Даже ты.

‑ Понятно. ‑ А душу кольнуло: и ты дал?