Рукопись Бэрсара

‑ Не объем, а качество, ‑ отвечаю. Все, что можно было узнать, наблюдая за мной, Наставник вам дал. Просто есть принципиальная разница между поведением одного человека и поведением группы.

Тут один (я его давно приметил: как‑то он посвободней прочих) будто даже обрадовался.

‑ Главный Координатор, ‑ говорит, ‑ он прав! Мы действительно постыдно не учли особенностей групповой психологии. Разумеется, ‑ говорит, ‑ это машинная рутина, для нас ‑ дело далекого прошлого, но это никак не оправдывает. Можно было бы предположить, что при неразвитой социальной психологии и при отсутствии неправильного формирования социальных рефлексов отнюдь не исключена парадоксальная реакция группы на нечто новое.

Это я понял с пятого на десятое, но главное, видно, все‑таки дошло, потому ответил впопад.

‑ Реакция, ‑ говорю, ‑ самая нормальная, какая и должна быть. Помниться, ‑ говорю, ‑ когда один из ваших, ученый между прочим, как вы говорите, личность социально зрелая, забрел сюда ненароком и меня увидел, так он чего‑то за оружие схватился. А вы хотели, чтоб люди, в первый раз вас увидев, от радости прыгали?

‑ Он прав, Координатор, ‑ опять говорит тот. ‑ Мы обязаны были учитывать, что имеем дело с Разумными, а не с каким‑то безличным процессом.

Чувствую ‑ сердится Главный. И на него сердится, и на меня, и на то, что не может ответить, как ему думается. Боится, что не поймут его, осудят.

А тут Наставник вдруг голос подал.

‑ Дело не в его правоте, ‑ говорит, ‑ а в нашей. В том, что мы упорно не желаем видеть этическую окраску проблемы. А этические проблемы, говорит, ‑ находятся вне компетенции Совета Координаторов. А Главному это не по губе.

‑ Поднимать вопросы этического соответствия стоило бы только индивидууму, этичности поступков которого вне сомнений, ‑ снова подал голос Главный.

Я чуть не вскрикнул, так больно и метко он Наставника хлестнул, прямо как по ране.

Но тот и виду не подал. Отвечает спокойно:

‑ В делах, касающихся интересов всего общества, интересы и поступки отдельного индивидуума всегда вторичны. Вы повторяете мою ошибку, завышая уровень своей компетентности.

А тот, что посвободнее, ему:

‑ Всякий вопрос, который может повлечь перестройку экономики и перераспределение ресурсов, относится к компетенции Совета Координаторов. Я считаю, что бессмысленно и даже вредно расширять инициативную группу и нарушать ее состав. Все мы заинтересованы в том, чтобы принять решение как можно скорей, пока проблема не усложнилась еще больше.

‑ А вы убеждены, ‑ спрашивает Наставник, ‑ что такое поспешное решение окажется верным? Не лучше ли, ‑ говорит, ‑ отложить его до тех пор, пока все выяснится окончательно?

А тот так прямо и рубанул:

‑ Никто из нас не хочет оказаться в твоем положении, но общество взволновано, оно требует однозначного ответа, и мы обязаны дать его как можно скорее.

‑ Все равно какой? ‑ спрашиваю я. ‑ Значит, пропади они, люди, пропадом, лишь бы вам беды не было?

‑ Нет, ‑ отвечает Главный, да так поспешно! ‑ Ты просто неверно понял слова коллеги. Мы заинтересованы в скорейшем решении проблемы исходя как из своих, так и из ваших интересов.

"Говори, ‑ думаю, ‑ говори. Ты б это кому другому порассказал, кто твое нутро не видит!"

А Наставник свое гнет:

‑ Рассмотрев произошедшее, я не считаю, что самое быстрое решение будет самым верным. По моему мнению, в этом вопросе Совет Координаторов должен передать право решения Совету Ученых.

Чувствую, кое‑кто даже обрадовался, а Главный опять злится:

‑ Чтобы наверняка похоронить вопрос среди разговоров? Оттянуть решение до бесконечности?

А я вдруг чую: Наставник этого и хотел, угадал Наставник. Опять я чего‑то не пойму, ведь еще сегодня он совсем другого хотел!

Прямо как в паутине запутался: вроде при мне говорят и вроде о моем деле, а я чую: не то! Тут за всяким словом что‑то другое, такое, может, что мне ввек не понять. Зеркальная картинка: что им наши дела ‑ темный лес, то и я, как до их отношений дойдет, колода ‑ колодиной. Ну, я и разозлился.

‑ Может, хватит? ‑ говорю. ‑ Что мне, ‑ говорю, ‑ в перекорах ваших? У меня боль болит, мне не до того, кто что о ком подумает. Больно, говорю, ‑ вещи несоизмеримые: судьба целой цивилизации и чьи‑то счеты!

Зря я так, потому Наставника опять по душе ударило. Что это нынче с ним, что внутри места нет живого?

Тут еще один из Координаторов отозвался.

‑ Разумный, ‑ говорит, дело совсем не в наших счетах. Дело в том, что пока только мы одни представляем себе последствия необходимого решения. Общество требует от нас быстрого и конкретного ответа, оно озабочено судьбой Верхних Разумных, но когда наступит время неудобств и ограничений, отношение может перемениться.

‑ Да, ‑ подхватывает тот, свободный. ‑ Пойми, ‑ говорит, перестройка экономики ‑ дело долгое, болезненное и, главное, необратимое. Если мы поспешим внести коррективы, а общество изменит свое отношение к проблеме, возможны очень опасные сдвиги в психологической структуре. Ты, говорит, ‑ видимо не можешь представить себе всей опасности рассогласования экономической и психологической структур.