Рукопись Бэрсара

‑ Да, ‑ говорит. ‑ Пока это не требует от нас каких‑то конкретных жертв. Координаторы, ‑ говорит, ‑ это всего лишь носители самых стабильных, самых укоренившихся понятий. Они всегда правы, потому что их реакция неизменно совпадает с реакцией большинства. Если они требовали доказательств, исчерпывающих всякие возражения, то это потому, что скоро таких доказательств потребовало бы все общество. Да, мы незлой народ, Ули. Мы способны понять чужую беду и даже помочь, если это не угрожает нашему обычному образу жизни, нашим благам и нашим привычкам. Мы способны к добрым чувствам, но не способны забыть, что мы ‑ суть мира и цель мироздания. Все теряет цену перед этим: и судьбы планеты, и ваши страдания. Все очень просто, Ули, ‑ говорит. ‑ Среди нас нет никого, кто считал бы хорошим и нравственным отравлять поверхность планеты и уничтожать на ней все живое. Всякий скажет тебе, что это дурно, что это надо изменить. Но если ты потребуешь от них конкретных действий, они найдут уйму убедительных причин, почему именно сейчас, сегодня, это совершенно невозможно...

‑ Уже нашли, ‑ говорю.

‑ Ты спокоен, Ули? ‑ спрашивает. ‑ Значит, ты уже принял решение?

‑ Давным‑давно, ‑ отвечаю.

‑ Хочешь уйти?

‑ А что тут сидеть? Толку‑то здесь уже не будет.

‑ А где будет? ‑ а сам, чую, встрепенулся.

‑ Наверху, ‑ говорю. ‑ Ты что думаешь, я и вправду утрусь? Может, еще и пожалеешь, что приучил меня всякое дело до конца долбить.

А он ласково так:

‑ Мне немногому пришлось учить тебя, Ули, главное в тебе было всегда. А тебе не будет трудно среди людей?

‑ Само‑собой, ‑ говорю. ‑ Слыхивал я мальцом басни про то, как бывало, звери детенышей человеческих выкармливали. Кем, по‑твоему, они вырастали?

‑ Не знаю, ‑ отвечает, ‑ зверями, очевидно.

‑ То и со мной. Я теперь, может, только наполовину человек, но без этой‑то половины мне и вовсе конец. Мой, ‑ говорю, ‑ мне мир нужен, чтобы жить. Я тебе, Наставник, так скажу: хочу, чтоб у меня все людское было. Дом свой, жена, дети. А вот от отравы вашей подыхать не хочу.

‑ Ну, а что ты можешь сделать? ‑ спрашивает.

‑ А что надо, то и смогу. Сами не хотите добрыми быть ‑ так заставим! Обрадовались, ‑ говорю, ‑ что Контакт не получился? Ничего! Будет вам Контакт, ни в какой пещере не спрячетесь! Я, ‑ говорю, ‑ сперва людей найду, вот таких, как сам, долгоживущих, чтоб дети учиться успевали. А там уж, как хотел, так и сделаю: никто небось торопить не станет. Сам их полюблю и себя полюбить заставлю, своим стану, кровным, чтоб и позабыли, что пришлый я. А чему здесь научился ‑ так оно пригодится, я с этим много добра людям сделаю, чтоб меня любили‑почитали.

‑ Ну и что? ‑ спрашивает. ‑ Чем это поможет?

‑ А то, ‑ говорю, ‑ что правды‑то я им не скажу, не стану на вас напускать. Они за братьев вас почитать будут, сами в Колодцы полезут, с родней свидеться! Тут уж вы никуда не денетесь, эти самые ваши этические нормы не дадут, потому что все на глазах, негде от правды спрятаться. Что, ‑ спрашиваю, ‑ худой план?

Помолчал он, подумал.

‑ Не знаю, Ули, ‑ говорит, ‑ может быть, ты и прав. Если нам навяжут Контакт, мы, действительно, никуда не денемся. Я вот впервые задумался о другом.

‑ О чем? ‑ спрашиваю.

‑ Будете ли вы сами к нам добры?

‑ Когда?

‑ Когда‑нибудь, когда сравняетесь с нами.

К вопросу о феномене двойников

Секретно

Индекс: ИВК

Шифр: НБО41238

Тема: Феномен двойников.

Сообщения по теме: документ N1

Примечание: копия снята

до вручения адресату.

Рафла‑2, Нгандар

кислородный ярус

Генри О.Стирнеру

Дорогой Генри!

Простите, что запросто, но ведь вы, можно сказать, у меня на глазах выросли. Восемь лет я летал с Полем Стирнером, и глядел, как меняется ваша карточка у него в каюте. Так вы до двадцати лет доросли, таким для меня и остались. Не сердитесь за многословие, старики ‑ народ болтливый, а я на три года старше Пола. Имя мое, думаю, теперь вам известно. Александр Хейли, Алек Хейли, системщик с "Каролины", и был я с вашим отцом до самого последнего дня. Почему раньше не написал? Если честно, так и не стал бы писать, не узнай ненароком, что вы прилетели на Старый Амбалор. И ‑ не выдержал. Я ведь знаю, что вы значили для Пола, не могу, чтобы для вас его имя осталось замаранным.

Сразу вам скажу, молодой человек, писать я не мастер. Кроме отчетов сроду ничего не писал, да и от того отвык за двадцать лет, но все, что пишу ‑ чистая правда. Будь здесь нотариус, пошел бы и заверил: я, Алек Хейли, землянин, в здравом уме и полной памяти, единственный уцелевший из экипажа "Каролины", излагаю вам истинную историю этого дела.