Русалка

По тону её голоса трудно было понять, одобряет ли Черити это решение.

От известия о трагедии в Концертном зале она пришла в ужас, но несмотря на то, что большинство людей видели, как Амелия превратилась из человека в русалку, Черити всё ещё считала, что это какой-то трюк. Сама она не присутствовала, потому что не могла бросить ребенка.

Барнум отказался взять Кэролайн на представление без матери, и она закатила истерику, когда Леви и Амелия пошли в Концертный зал.

– Остаюсь пока, – ответила Амелия.

Черити подошла так близко, что их разделяла всего пара шагов. В сумерках выражения её лица было не разобрать из-за причудливой игры теней.

– Вы правда русалка? – спросила Черити.

– Я же вам уже говорила, – ответила Амелия.

Она почувствовала лёгкое раздражение. Неужели эта женщина ничему не поверит, пока не увидит собственными глазами? Черити регулярно посещала церковь, и Амелия считала, что нет ничего абсурднее верить в Бога, которого никто не видел и не слышал, но не верить в русалку, сидящую в твоей гостиной.

– Да, все говорят… Тейлор, Леви, и в газетах пишут.

Она дрожащей рукой поглаживала Фрэнсис по спине.

– Да, – сказала Амелия.

– А почему… – начала было Черити, но тут же осеклась.

Амелии показалось, что Черити ни за что бы не осмелилась задать вопрос среди бела дня. Но наедине во мраке, а главное, пока рядом нет Барнума, ей было легче.

– Зачем вы приплыли сюда, когда могли бы жить в море на свободе? – спросила Черити.

– Я влюбилась, – ответила Амелия.

– Да, – сказала Черити. – Но, когда мужа не стало, вы же могли вернуться к прежней жизни со своими сородичами.

– Вряд ли это возможно, – усомнилась Амелия. – Я их покинула, потому что мне чего-то не хватало, а после потери любимого Джека сильно изменилась. Из-за любви. От неё меняешься так, что назад уже не вернуться.

– Да, ты попадаешь в ловушку, – согласилась Черити. – В клетку, из которой не выбраться.

Амелия чуть приблизилась к Черити, чтобы заглянуть ей в глаза, пусть и едва различимо поблескивающие во мраке.

– А вы ведь его когда-то любили.

– Ещё как. И он ухаживал за мной, знаете, наперекор запретам матушки. Он был моложе меня, красавец, и так упорно меня добивался. Мы жили в Бетеле, на его родине, он был приказчиком в лавке, а я портнихой. В первый же вечер знакомства он сказал, что я снилась ему по ночам.

Амелия с трудом представляла Барнума в роли юного пылкого влюбленного. Просто в голове не укладывалось, как он мог влюбиться, ведь любовь – такое неосязаемое и неприбыльное чувство.

– Вам, наверное, интересно, как же он стал нынешним Барнумом, – усмехнулась Черити. – Сначала супружество ему казалось приключением, а потом наскучило. Свекровь меня считала недостойной своего сына, прочила Тейлору партию получше простой портнихи.

Мы поженились в Нью-Йорке без её ведома. Он сказал, что едет по делу и вернулся домой с женой. Пожалуй, ему нравилось меня любить тайком, щекотать себе нервы. А после женитьбы тайное стало явным, брак лишь добавил ему солидности. Только респектабельность Тейлора никогда особо не заботила, иначе он бы не стал заниматься такими делами, как сейчас. А я продолжаю его разочаровывать дочками вместо сына.

– Почему девочка ценится меньше, чем мальчик? – спросила Амелия.

Она и раньше это слышала и не понимала. Разве не женщины рождают новые поколения? Неужели эта способность не перевешивает любые мужские?

– Мужчинам нужны сыновья-наследники, продолжатели рода, – объяснила Черити. – Иначе они считаются ущербными.

– Девочка тоже может носить фамилию отца, – сказала Амелия.

– Только до замужества, вы же знаете, – с ноткой раздражения в голосе поправила Черити. – Вы тоже взяли фамилию мужа. Когда выходишь замуж, себе уже не принадлежишь.

– У меня просто не было собственной человеческой фамилии, – сказала Амелия. – Я вовсе не стала его собственностью. Джек никогда так не считал.

– Вам крупно повезло, – сказала Черити. – Ваш муж оказался исключением. Вот я принадлежу своему мужу и должна ему во всём повиноваться, а он может себе позволить пренебрегать моими желаниями и даже высмеивать у всех на глазах. И думаю, мой муж не отличается от большинства мужчин.

Амелия вдруг поняла, что в отличие от Черити у нее всегда был выбор. Если бы Черити не вышла замуж за Барнума, то вышла бы за другого или жила в отцовском доме до самой смерти. Она не могла покинуть дом, как Амелия, или жить сама по себе, или поехать в другой город и выступать на публике. Как и большинство женщин, она была обречена всю жизнь строго следовать установленным правилам.

– Мне вас жаль, – сказала Амелия.

Она знала, что так говорить невежливо, ведь жалеть не принято, и что Черити особенно болезненно к этому относится.

– Нечего меня жалеть, – огрызнулась Черити, и потом уже спокойнее добавила: – У меня есть девочки. Тейлор, может, их и не ценит, зато я очень ценю. Не всем дано такое счастье.

Амелия почувствовала, что этот камень пущен в её огород, намёк на бездетность, и удивилась тому, как он её задел за живое. Она ошибалась всякий раз, когда надеялась, что Черити разоткровенничается или смягчится.