Русская зима

– В каком смысле – с тобой? – теперь Серафима пошла в атаку. – Гостевой секс?

– Зачем ты так… Ты же понимаешь… А Свечин, он ведь алкоголик. Настоящий. Он пол-Москвы перетрахал, теперь сюда. Я про него много могу сказать. Но скажу одно только – не надо его пускать. Ты потом жалеть будешь. Сними ему номер в гостинице. Посидите там, бухните, и пусть завтра обратно. Не пускай его домой.

– Я сама решу, как делать. Пока.

– Серафима…

– Мне надо тут… Собираться надо.

– Пожалуйста, не совершай ошибку.

– Да я уже насовершала. Не звони сегодня. Пока.

Нажала отбой. Стала бегать по квартире, пытаясь навести порядок.

Вообще-то, сама видела, бардака нет, но ей казалось, что всё не так, везде грязь, пыль… Заглянула в холодильник. Он был почти пустой. Картошка, еще что-то в ящике для овощей, пакет моцареллы, кусок колбасы, йогурт… В морозилке гавайская смесь, куриные грудки, кролик… Выложила куриные грудки – пусть размораживаются. На всякий случай. Может, доставку закажет. Пиццу… Нет, лучше самой приготовить. Запечь грудку с картошкой… Лучше самой.

Посмотрела на часы. День пролетел. Начало восьмого. Два часа осталось… Бросилась в душ.

3

Стояла на краю площади перед вокзалом, смотрела на проходящих мимо людей. Почти поток – скорее всего, недавние пассажиры поезда из Москвы. Не то чтобы высматривала Свечина… А может, и высматривала. Следила, кто свернет к памятнику Уральским добровольцам, который в народе называли Варежкой. Наверное, из-за руки одной из статуй, которая в огромной рукавице…

Поток растекался, исчезал. Люди садились в машины, шли к автобусной остановке. Кто-то направлялся к памятнику. В полутьме непонятно, есть ли среди них Свечин… Ладно, не надо торопиться. Серафима достала сигареты.

Последние полчаса она просидела в «ШашлыкоFF». Заказала кувшин вина и сырную нарезку, чем очень удивила официанта.

– У нас шашлыки наилучшие. Свинина, баранина, семга…

Серафима отказалась. Наливала вино, по уверению официанта, домашнее, пила большими глотками. Наверное, он говорил правду – вино было и не сухим, и не полусладким, пьянило слабо. Или она была в таком состоянии… Сидела за большим столом одна, не сняв шубы, обхватив голову руками. Под черепом вертелось, вращалось, пульсировало. Было ощущение, нет, уверенность: сейчас решается судьба. Хотя с чего она взяла это? Наверняка утром ей станет душно, тесно, неуютно и она выставит Свечина. А Лёня простит. Он добрый и мягкий. Вот, не звонит даже. Она велела не звонить – и он не звонит.

Ничего сегодня не решается. Очередной эксперимент. Но уверенность не проходила, волнение росло, даже нечто вроде паники.

– У вас всё хорошо? – заботливый голос и прикосновение к плечу.

Серафима отпустила голову, посмотрела. Рядом молодой, но не очень – лет за тридцать, – солидно одетый человек. Наверное, после работы зашел поужинать. Ресторан недешевый, зарплата, судя по костюму и пальто, позволяет…

– Да, спасибо.

Но ответила, видимо, так, что он не поверил:

– Точно? Кажется, вам плохо. Может быть, до дому довезти? Или еще как помочь?

А ведь это может быть неспроста. Да. И может быть, ей стоит согласиться. Может, это именно тот самый принц, в существование которого верят все женщины с детства до старости. И никто не знает, когда он появится, как будет выглядеть. Главное не пропустить. И вот сейчас в этом «ШашлыкоFF» этот приятный молодой человек, может, это он и есть… И нужно довериться… Не маньяк же, не психопат-садист.

– Нет, не надо. Спасибо за участие. Не надо, – отрывисто говорила Серафима, слыша, что с каждой фразой злится всё сильнее. То ли на него, что пристал, то ли на себя, то ли вообще на ситуацию – не здесь, а вообще: ситуацию ее жизни. – Я хочу побыть одна.

– Что ж, прошу меня извинить. Удачи вам.

«Не “извиняюсь”, а “прошу меня извинить”», – отметила она. Да, не простой парень, напяливший дорогой прикид. Культурный, вежливый, наверняка с душой. И вот обратил на нее внимание, может быть, его некая сила к ней притянула, заставила подойти и заговорить, может, ему был голос, что вот она, твоя, сидит, обхватив голову руками и не знает, что делать дальше. А она оттолкнула. И он – культурный – не стал наседать. Попросил извинения и ушел. Навсегда.

А теперь она стояла на холоде и выглядывала Свечина. И когда поток иссяк, пошла к памятнику.

Свечин был в том же пальто и той же круглой шапочке. На плечах две сумки. Одна тонкая, для ноутбука, друга небольшая, но туго набитая, почти круглая. Докуривал сигарету.

– Привет, – сказала Серафима.

Свечин улыбнулся. Улыбнулся нерадостно, вымученно. Как в Москве. И ей сразу расхотелось быть с ним. Спросила слегка насмешливо, почти нагло:

– Чего приехал?

– Я… – Он растерянно огляделся, смял окурок пальцами. – Отношения строить.

– Как в Доме-два?

– Нет, серьезно.

Серафима подумала, но сама не поняла о чем, и сказала:

– Поехали.

Свечин сунул руку с окурком в карман.

– Поехали.

4