Русский ад. Книга первая

Что стало бы с Горбачевым, нобелевским лауреатом, если бы эти «образцы» оказались бы вдруг в руках западных журналистов?

– …А если этих троих, Саша, и – сразу в тюрьму? Прямо сегодня?

Горбачев с надеждой смотрел на Яковлева.

– Там же, в лесу. С поличным, так сказать… – как?

– Боюсь, – зевнул Яковлев, – арестовать-то, Михал Сергеич, некому…

Яковлев говорил по-ярославски, на «о».

– Ты что?! У меня – и некому? – взорвался Горбачев.

– Ага…

Горбачев был похож сейчас на ястреба – насторожившийся, вздернутый…

– И кто даст ордер… на арест-то? – Яковлев опять сладко зевнул, прикрывая ладонью рот. – Они, басурмане, ведь как рассудили? Есть Конституция – так? Каждая республика выходит из состава Союза, когда захочет. Ну и приспичило им выйти. На троих.

– Арестовать можно и без ордера, – махнул рукой Горбачев. – И – сразу объявить. Если Генпрокуратора не дает вдогонку ордер – отстранить Генерального и назначить любого, кто дает! Хоть тебя!

– Меня не надо… – Яковлев еще раз зевнул. – На спектакль похоже. Дальше рассуждаем. – Если Верховный Совет Украины поддержит, например, решение Кравчука, то какая депутатам разница, где сейчас сам Кравчук? У себя в кабинете, в тюрьме или у какой бабы на полатях? Он – все равно Президент Украины! Он и в тюрьме Президент. В камере. А если – в тюрьме, так они, пожалуй, за развал скорее проголосуют, ведь Кравчук-то мученик, за «нэньку ридну» страдает…

– Знаешь, ты погоди! – Горбачев выскочил из-за стола. – До июля все соцопросы говорили, что я на первом месте. Политики, е…и их души, неслись ко мне и говорили: раз они идут на выборы, им надо как-то маневрировать, чтоб понравиться! Теперь я вижу: некоторые так маневрировали, что им уже не выбраться, – Горбачев задыхался от гнева. – Ельцин, Саша, тоже был у меня перед Минском. Клялся, что они там – ни-ни! Только консультативная встреча.

Боялся, похоже, Шапошников сдаст. Они ж и его решили прихватить, он обосрался и на больничный ушел. Я, скажу, реагировал на Ельцина понимающе, хотя я ему совершенно не верил. Значит, когда мы Ельцина отправляем в Бутырку, я иду на трибуну, буду убеждать, убеждать, это я умею, если надо два, три часа и – беру инициативу…

Внушаю и внушаю. Я – на трибуне, Ельцин – в тюрьме. Чувствуешь преимущество? Хорошо: допустим, Верховный Совет что-то не понимает… ну и к черту тогда Верховный Совет! Чрезвычайное положение! Что это за перестройка, Саша, если Президент страны – уже лишний?!

А у меня, между прочим, есть функции и ответственность: или мы выходим наконец на какое-то общее понимание, или всех под арест, точка!

Александр Николаевич хотел подняться, но Горбачев сел рядом и коснулся вдруг его руки:

– Ну, Саша… как?

– Арестовать Ельцина с его неприкосновенностью, Михаил Сергеевич, может только Верховный Совет. После импичмента.

– Я – арестую! Саша, я всех арестую!.. Как в августе! Кремлевский полк арестует. Прямо на Ивановской, где стоят машины. Все, хватит тут!

Горбачев не договорил и в сердцах махнул рукой…

Он устал. Он правда очень устал.

– Если не будет согласия депутатов, – спокойно продолжал Яковлев, как бы не обращая на Горбачева внимания, – это уже переворот, Михаил Сергеевич. И вы… что же? Во главе переворота? Кроме того, свезти Ельцина в кутузку действительно уже некому, вот ведь как все… получилось…

– А Вадим Бакатин?

– Не свезет. Пареной репой завоняет. Не игрок он. Баба из Кирова.

Горбачев встал, открыл шкаф и достал бутылку «Арарата».

– Ты меня не убедил, Александр! Мы в конституционном поле? Да? Вы там с Ельциным что-то задумали? Хорошо, выходите на съезд. Я тоже могу подсказать варианты.

А они как пошли? Это ж политическая Антанта, черт возьми, перестроились так, что развалились.

Хочешь коньяку?..

– Не, коньяк я не очень… – вздохнул Яковлев. – Лучше уж водку. У вас пропуск кем подписан, Михаил Сергеевич?

– Какой еще пропуск?

– В Кремль. Его ж Болдин подписал, верно? А Болдин после Фороса сидит в кутузке. Выходит, ваш пропуск в Кремль тоже недействителен. Вот так, Михаил Сергеевич!

Не только арестовать, но пропуск Президенту подписать сейчас некому…

Горбачев поднял глаза.

– Мой пропуск на перерегистрации, – жестко сказал он.

– Только выход есть… – Яковлев сделал вид, что он глуховат, наслаждаясь, впрочем, тем, как Горбачев ловит – сейчас – каждое его слово.

– Хорошо, Михаил Сергеевич, они объявили: Союза больше нет. А Президент СССР и правительство категорически с этим не согласны. Президент СССР готов уступить им Кремль. С нищих не берем, ради бога! Кремль – но не полномочия. Михаил Горбачев остается Верховным главнокомандующим Вооруженными силами. Эти обязанности с него никто не снимал. И у Президента СССР – ядерная кнопка. Почему он должен ее передавать? Кому? Их трое. Кому из троих? Как ее, эту кнопку, поделить? Это ж не бутылка, верно?

Ну, а теперь… – Яковлев наклонился поближе к Горбачеву, – самое главное. Кого хочет весь мир? Ельцина? Или Горбачева, нобелевского лауреата?!