Русский ад. Книга первая

Как? Как?! Какая же сила нужна, чтобы не отвлекаться? Ведь там, в Москве, опять роется могила России. Со всей страны летят в Вермонт письма: «кто честно работает, Александр Исаевич, тому теперь в России делать нечего; если честно – значит, ничего не заработаешь», «от нас нынче вообще ничего не зависит», «вокруг – только поклонение зеленым бумажкам, а нравственно лишь то, что выгодно…», «откуда эти хлопцы сразу стали миллионерами, с чего?» – и т. д. и т. д.

Много писем. Сотни! И все они написаны будто одной рукой.

Одной бедой.

Нет, никогда Александр Исаевич не поставит рядом Гайдара и Ленина, не тот у младореформаторов рост. Но в чем – то они очень схожи, Гайдар и Ленин: в том, как фанатик, не ведающий государственной ответственности, влекомый призрачной идеей, уверенно хватается за скальпель и кромсает тело России.

Р-раз, р-раз, р-раз!..

«Доживем ли, Александр Исаевич, чтобы наука ценилась больше торговли?» – спрашивает физик из Новосибирска. «Дети в школах падают в обморок от голода», «обрушились беды, от которых Россия может и не оправиться» (бухгалтер из Братска), «власть делает безмерные глупости», «девочки с 12 лет идут в любовь…»

Стон и отчаяние повсюду.

И какие –

стон и отчаяние…

Как перед смертью.

Если там, в России, люди (многие, на самом деле) серьезно относятся к таким господам, как Жириновский… это же Дуремар из «Золотого ключика», в фильме Нечаева его замечательно играл Сергей Мартинсон… – если люди, серьезно относятся сейчас к таким вот персонажам, значит, в стране действительно произошел (с чего только?) перескок к повальной глупости.

Вчера из Москвы, от верных людей привезли два пухлыхтома – какой-то Караулов, малый темный, неизвестный, но подозрительно везде вхож; его разговоры-интервью с разным народцем, от Кагановича, Семичастного и Чурбанова до Ельцина и Мамардашвили.

Очень много о нем, о Солженицыне; даже Каганович что-то пытается говорить…

Когда к нему в Рязань, в гости, приехал Твардовский, Александр Исаевич нарочно его не встретил. Снарядил свой старенький «москвич», двух знакомых учителей, коллег по работе, а сам отправился на прогулку в лес: Твардовский должен был почувствовать, что он, Солженицын, в «Новом мире» нуждается уже не так, как «Новый мир» нуждается в нем, в Солженицыне.

Александр Исаевич сам пригласил А.Т в Рязань, и здесь, в Рязани, он хотел открыть ему «Круг».

А может быть, и вместе бы читали, голова к голове! В крошечной комнатке рязанского дома Александра Исаевича, где все многолетние рукописи разом могли сгореть от случайной спички, там, где никогда не бывало гостей, ибо невозможно же объяснить, почему у Александра Исаевича нив месяц, ни в год, ни в праздники, ни в выходные нет ни одного свободного часа… – здесь, где все запросто, уютно, по-крестьянски, и А.Т. мог бы стать другим, он же в литературу из мужичества пришел!

Покой и тишина, ласкающие душу, старые ходики над маленьким рабочим столом… – все здесь, в Рязани, могло бы сработать на «Круг». Продулась бы голова! Ну а если А.Т. «Круг» не берет, Солженицын отдаст его в другие руки.

Подрос Александр Исаевич, подрос: не иголочка в стогу, как раньше, он хорошо сейчас чувствует набранную высоту.

Главная идея коммун/эго/изма гласит: каждому – по потребностям, от каждого – по способностям. Именно так. От каждого по его способностям. Старая лагерная привычка: использовать всех, кто рядом с тобой, кто вдруг подвернулся под руку, от каждого человека взять все, что он может дать… – в лагере иначе нельзя, это лагерь!

Только разве упомнишь всех, кто тебе помогал? Как память должна тогда раздуться? На отношения с каждым, кто когда-то был рядом с тобой, времени точно нет, никакой ведь жизни не хватит, надо научиться, научиться отодвигать людей в сторону…

Самые легкие главы из «Круга» мог бы опубликовать Аджубей. Или «Огонек»… – у него гигантские тиражи. Аджубей – неприкрытый подлец. Ну и что? Александру Исаевичу что за дело? Главное – это тираж, вон как «Известия» стелются сейчас перед ним, даже статейку Симонова опубликовали, хотя рецензия получилась у него без стержня, без души…

Нет, хватит смиренничать! «Новый мир» – это его уязвимость, конечно, но нет (и не может быть) ни одного советского учреждения, где Александр Исаевич кому-то хоть чем-то обязан.