Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование

Исследование параллелей между текстом «Братьев Карамазовых» и денежными текстами, циркулирующими в этом романе, продолжает линию аргументации, намеченную в моей книге «Экономика чувств: русская литература в эпоху царствования Николая I». В этой книге я показываю, что материальная история денег в России способствовала развитию эстетики фантастического реализма Достоевского[634]. Под «фантастическим реализмом» я подразумеваю не то, что подразумевал Достоевский, называя себя «реалистом в высшем смысле», то есть писателем, интересующимся духовными вопросами, которые реалистический роман в силу своего, как было принято считать, материалистического мировоззрения традиционно обходил стороной

[635]. С моей точки зрения, термин «фантастический реализм» более удобен для обозначения иной тенденции, которую, насколько мне известно, сам Достоевский не признавал, но которая, как отметил Малькольм Джоунс, является центральной в его творчестве: я имею ввиду тенденцию проблематизировать взаимоотношения между знаками и их означаемыми[636]

.

Частный эпизод из истории российских денег, который я уже упомянула в контексте этого проблематичного соотношения, – это замена первого типа российских бумажных денег, ассигнаций, кредитными билетами в середине 1840‐х годов. Исторически ценность самих ассигнаций была чрезвычайно сомнительна. Екатерина II, чей портрет был впервые монетизирован на воспроизведенном выше кредитном билете 1866 года, ввела ассигнации в оборот в 1769 году. Среди прочих нововведений, заимствованных из зарубежного опыта, Екатерина II также предложила печатать ассигнации, чтобы покрыть правительственные расходы, – этот подход будет потом практиковаться в России еще долгие годы. Государственная практика выпуска большего количества банкнот, чем казна могла обеспечить ценными металлами, вкупе с бурной деятельностью фальшивомонетчиков (один из наиболее известных случаев подделки – работы фальшивомонетчиков из армии Наполеона), за несколько десятков лет привели к заметной девальвации ассигнаций. Как следствие, в России фактически существовал двойной финансовый стандарт, по которому номинальная стоимость бумажного рубля значительно превосходила его стоимость серебром. Задачей финансовых реформ 1839–1843 годов было уничтожение этого двойного стандарта: серебряный рубль стал главной денежной единицей империи, и в 1843 году первая серия кредитных билетов была выпущена с гарантией, что их ценность будет равна стоимости серебряных рублей, на которые их теперь можно было свободно обменивать.

В первых художественных произведениях Достоевского – «Бедные люди», «Двойник» и «Господин Прохарчин» (все опубликованы в 1846 году) – отражается увлечение молодого автора происходившей на его глазах денежной реформой. Эти тексты создавались в то же самое время, когда ассигнации были изъяты из оборота, уничтожены и заменены кредитными билетами. Разнообразными способами и с разными целями, Достоевский в этих текстах воспроизводит изменчивую природу денежных знаков как метафору, выявляющую сходную проблематичность лингвистических и литературных знаков. Предполагая, что история российских денег продолжала оказывать сильное влияние на творчество Достоевского на протяжении всей его карьеры, в данной статье я бы хотела привлечь внимание читателя к особым параметрам темпоральности в повествовательной экономии Достоевского[637]. Если в книге «Экономика чувств» рассматриваются аналогии, которые Достоевский проводит между бумажными деньгами и словами в «Двойнике» и типами героев в «Господине Прохарчине», в моем прочтении «Братьев Карамазовых» я предполагаю, что история отложенных гарантий бумажного рубля помогла Достоевскому разработать сюжет романа.

В 1843 году изначальные кредитные билеты были напечатаны с гарантией их конвертируемости: «По предъявлении сего билета немедленно выдается из разменных Касс Экспедиции Кредитных билетов сто рублей серебряной или золотой монетою»[638]

. Некоторое время государство поддерживало эту гарантию, однако к концу 1850‐х годов окончательно нарушило свои обещания, после того как расходы на Крымскую войну снова привели к широкому распространению большего количества банкнот, чем казна могла обеспечить ценными металлами[639]. После этого гарантия конвертируемости, формулировку которой продолжали печатать на банкнотах, превратилась в очевидную ложь. Более того, фальшивомонетчики продолжали выдавать свои фальшивые гарантии, и к началу 1860‐х годов кредитные билеты были девальвированы, повторив судьбу ассигнаций, что вновь привело к росту цен и спровоцировало полномасштабный финансовый кризис.