Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование

В лесах работают только по зимам. Летней порой в дикую глушь редко кто заглядывает. Не то что дорог, даже мало-мальских торных тропинок там вовсе почти нет; зато много мест непроходимых… ‹…› Но страшней всего «чаруса». Окно, вадью издали можно заметить и обойти – «чаруса» неприметна. ‹…› А ину пору видают середи чарусы болотницу, коль не родную сестру, так близкую сродницу всей этой окаянной нечисти: русалкам, водяницам и берегиням ‹…› Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту, кто поверит льстивым словам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него: обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины…[784]

Рассказчик изящно переходит от описания природы к поданному через сказ фольклору, вскрывая тем самым их органическую взаимосвязь. Образ купавы отсылает к русалкам – излюбленному топосу романтизма («Лорелея» Гейне, «Тамара» Лермонтова, «Свитезянка» Мицкевича, «Ундина» Ла Мотт Фуке, Гоффмана и Лорцинга, «Русалка» Дворжака и т. п.). В образе русалки закодирована литературная мифология девственной природы – вожделенной, чарующей, обманчивой и опасной[785].

Обращаясь к фольклорно-романтическому мотиву, Мельников-Печерский подвергает его реалистическому прочтению, опирающемуся на естественно-научную поэтику. Подробное описание вегетации чарусов сопровождается сноской о растении купавка: «Болотные растения из породы ненюфаров (nymphea)». Тем самым мифологический ряд нимф-русалок-болотниц оказывается расколдован

процедурами эколого-культурного толкования. Голос рассказчика почти не отмежевывается от народной молвы, сливаясь с ней, и при этом столь же уверенно владеет языком ботанической таксономии и государственной статистики.

В романе «В лесах» Мельников сплавляет разные повествовательные традиции и жанры, стирая иерархии и разграничения, однако не пародируя их, как того требует описанная Бахтиным внутренняя логика (реалистического) романа[786]. Пользуясь терминологией Бахтина, можно сказать, что уникальность романной конструкции Мельникова состоит в гармоничном сосуществовании жанров, повествовательных приемов и культурных традиций. Он как бы подвергает жанр реалистического романа вторичной эпической прививке. Согласно Беньямину, искусство повествования становится архаичным и начинает исчезать с распространением романной формы

[787]. Мельников возвращает это искусство и тем самым детерриториализирует форму романа. Романы «В лесах» и «На горах», публиковавшиеся на протяжении десятилетия, с 1871 по 1881 год, – это обширная эпопея позднего реализма, осознающего исчерпание своих повествовательных ресурсов. Поэтому эклектическое обращение к резервам романтического фольклора вполне закономерно, так как заканчивающиеся эпохи обращаются к реконструкции своих начал[788]

.

Как сосуществуют жанры и культурные традиции в романе «В лесах»? Рассмотрим эпизод встречи Чапурина и его спутников с артелью лесников, живущих зимой в землянке. Дом в лесу и мужское братство – древний социальный институт, переработанный сюжетом волшебной сказки[789]. Однако описание жизни лесорубов у Мельникова отличается сугубо бытовым реализмом; ничто не указывает на его мифопоэтические корни. Наоборот, столкновение Чапурина с лесниками выводит на поверхность повествования сюжет экономической модернизации, столкновения культурных традиций и установления социальных различий: