Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

В ноябре 1905 г. 67-летний Лобко умер. Павлов, отставленный от должности в декабре того же года, следующей весной вернулся из Шанхая в Петербург и был зачислен в резерв МИД, ожидая назначения посланником в Лиссабон. Уже в столице он получил свою последнюю и самую высокую награду, орден Св. Станислава I степени – так была отмечена его деятельность в Шанхае. Между тем, переписка по его делу затягивалась, и только 2 ноября 1906 г. по «высочайшему повелению» была учреждена межведомственная следственная комиссия с генерал-лейтенантом П.А. Фроловым во главе. В течение следующих полутора лет комиссия собирала и анализировала документы, и хотя официально она именовалась секретной, ее материалы все чаще в препарированном виде просачивались в печать, и не только в российскую. Начиная с февраля 1907 г. о «деле Павлова» писали английская “Globe”, немецкие «Berliner Tageblatt» и «Local Anzeiger», «С.-Петербургские ведомости», «Современное слово» и другие газеты. Пик газетной шумихи о «l’affair Pavloff

» пришелся на конец марта 1908 г., причем тон публикаций раз от разу становился все развязнее, а предположения все фантастичнее. Со шлейфом таких обвинений представлять свою страну за рубежом стало уже немыслимо. В итоге посланником в Лиссабон поехал камергер П.С. Боткин, а Павлов остался в Петербурге. Судите сами: «ДСС Павлов состоял нашим посланником в Корее, – сообщала кадетская “Речь”. – С началом военных действий он должен был покинуть свой пост. Павлов, однако, не обнаруживает охоты расставаться с Дальним Востоком. Сначала он пытается устроиться в качестве дипломатического агента при наместнике на Дальнем Востоке, но на это место устраивается Плансон. Павлову, казалось бы, уже окончательно нечего делать на Дальнем Востоке, но он не хочет в Россию, предчувствуя, что здесь “дело найдется”. И по неизвестным никому причинам он отправляется в Шанхай … Сокровенные планы Павлова вскоре оправдались: ему стали давать самые разнообразные поручения … и так как в хозяйственной области на Дальнем Востоке царит невообразимый хаос, то в общей суматохе свободный от всяких занятий “бывший посланник” привлекал попеременно взоры всех ведомств, которые и стали давать ему всевозможные поручения, иногда сопряженные с довольно значительными затратами … Поручения по различным закупкам и затратам он выполнял столь блестяще, что обратил внимание государственного контроля»[1012]

.

Столь же «правдиво» о деятельности бывшего посланника в Сеуле высказывались и другие газеты, уснащая свои публикации все новыми и новыми подробностями его мнимо-умопомрачительных афер. Журналисты охотно комментировали коммерческие начинания в Шанхае его «партнера» Циммермана и со вкусом пересказывали выдумки Ухтомского о порт-артурских проститутках, попечением камергера отправленных на родину в каютах первого класса. «Прямо волоса дыбом становятся от всех этих сообщений … Какая тяжелая, позорная и бесконечная ликвидация прошлого!» – сокрушалось консервативное «Новое время»[1013]

, похоже, искренне не понимая, что как раз косность-то и узковедомственная рутина и торжествуют.

26 марта 1908 г. официозная «Россия» напечатала опровержение МИД. Это в какой-то степени развязало Павлову руки (как действующий чиновник, он не имел права выступать в печати по служебным вопросам до официальных заявлений своего министерства) и на следующий день он сам дал большое интервью «Петербургской газете»; затем в печати появились письма камергера, разъяснявшие истинное положение вещей. Рассказать все Павлов, конечно, не мог, и его секретная миссия в Шанхае так и осталась за кадром. Но эти выступления подействовали – в дальнейшем нападать на него продолжали только «С.-Петербургские ведомости» Ухтомского и менее известная «Новая Русь». Впрочем, к тому времени общественное мнение было уже обработано в нужном для военной бюрократии русле и жаждало крови «лихоимца».

Едва отгремела газетная канонада, как в мае 1908 г. комиссия генерала Фролова объявила об окончании своих работ. Первое слушание «дела Павлова», по «высочайшему повелению» переданное на рассмотрение Совета министров, состоялось осенью – в октябре. Впоследствии Совет министров еще не раз возвращался к этому вопросу, пока, наконец, в мае 1910 г. не вынес окончательное постановление: ходатайство Павлова об отставке удовлетворить, «а возбужденное против названного чиновника дело о неправильных действиях его по операциям за время русско-японской войны производством прекратить». Император утвердил принятое решение. Текст Особого журнала Совета министров на этот счет публикуется в Приложении, и прибавить тут нечего.