Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

Что же конкретно было поставлено Павлову в вину? В своем совершенно секретном «Заключении» контролеры Фролова проанализировали исключительно «хозяйственные» операции «шанхайской агентуры», как будто они были единственным ее предназначением и как если бы производились в мирное время и в обычной обстановке. Комиссия выделила четыре главных направления этой деятельности и на 245-ти страницах своего доклада рассмотрела 73 ее эпизода, в большинстве оценив работу камергера отрицательно. «В общем выводе действия ДСС Павлова, – заключал председатель комиссии, – не могут быть признаны правомерными, правильными, равно, во многих случаях, целесообразными и отвечавшими интересам казны»[1014]. Общая сумма казенных средств, израсходованных им на «хозяйственные» цели, была исчислена в 10 млн 750 тыс. рублей, часть которых, по мнению контролеров, была потрачена «безрезультатно», другая – с «огромным перерасходом», а «представленные счета и документы» в случаях третьего рода не давали «уверенности в том, что все истраченные суммы попали в руки кредиторов казны» – другими словами, были якобы присвоены подследственным.

Александру Ивановичу припомнили и приобретение парохода «Эльдорадо», который главнокомандующий Линевич рекомендовал только зафрахтовать[1015], и покупку угля для эскадры Рожественского[1016]

, и, конечно, сотрудничество с Циммерманом. Но главные обвинения касались его участия в поставках продовольствия в Порт-Артур и в эвакуации гарнизона после сдачи крепости. В первом случае в нераспорядительности камергера упрекнуть было невозможно (ведь он фактически был единственным, кто сумел оказать артурцам действительную помощь), и комиссия Фролова изобрела конструкцию, при всей своей абсурдности не лишенную даже некоторого изящества. В ее заключении указывалось, что вопреки инструкции наместника (апрельской: «организовать и объединить дело собирания секретных сведений относительно положения дел в Японии и Корее») Павлов не имел «разработанного общего плана действий по снабжению Порт-Артура» в августе, «крайне неудачно» избрал Шанхай «главным местом заготовок» и пропустил «наиболее благоприятное время для прорыва блокады с апреля по сентябрь 1904 г.»[1017]. Подробно разбирать это нагромождение нелепостей не имеет смысла – они и так очевидны. В общем, бывший руководитель «шанхайской агентуры» был совершенно прав, давая оценку подобным выводам: «Не уяснив себе основного характера производившихся мною операций и упустив из виду их политическую сторону, [комиссия] рассматривала их как обыкновенные хозяйственные операции и считала возможным применить к ним формальные требования, относящиеся к казенным поставкам и подрядам мирного времени; став на такую точку зрения, комиссия, естественно, не могла придти к иным выводам»

[1018].

В деле об эвакуации камергеру был поставлен на вид почти миллионный перерасход, причем в качестве нормы были приняты расценки, по которым в Россию перевозились здоровые солдаты. Павлов же, напомним, возил целые госпитали и, естественно, за место «лежачего» пассажира пароходные компании брали дороже[1019]

. «Я вполне допускаю и даже не сомневаюсь в том, – писал в этой связи подследственный, – что вследствие новизны дела, нашей общей к нему неподготовленности и малой опытности, главным же образом вследствие тех совершенно исключительных трудных условий, в которых тогда приходилось работать в иностранном порте, в самый разгар войны, как с моей стороны, так и со стороны прочих лиц, принимавших в Шанхае участие в деле эвакуации порт-артурцев, могли быть сделаны ошибки, недосмотры и даже невольные упущения… но думаю, что по меньшей мере несправедливо … бросать людям, которые добровольно и бескорыстно, не щадя своих сил, трудились, чтобы в тяжелую минуту помочь своей родине, упрек в том, что они не только не принесли пользы, но, напротив, будто бы принесли государству громадный материальный ущерб»[1020]. Все эти объяснения и соображения Павлова следствие проигнорировало.