Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Военные неудачи на разных фронтах и вызванный этим внутриполитический кризис — так обрисовывалось перед царем и его советниками положение Швеции на рубеже 1659/60 г. Очевидно, что союз с государством, находящимся в таком состоянии, ничего не мог дать русской стороне, и именно поэтому предложения А.Л. Ордина-Нащокина не вызвали позитивной реакции в Москве. Когда в начале 1660 г. Р. Дуглас предпринял попытку освободить блокированный литовскими войсками Бовск в Курляндии и пригласил воеводу Царевичева Дмитриева принять участие в походе, тот ответил отказом[2138]. Так был положен конец поискам военно-политического союза со Швецией. Поступавшие в Москву сообщения ясно говорили о том, что несущая поражения на разных фронтах Швеция будет искать мира с противниками (в их числе и с Польско-Литовским государством). Желая добиться выгодного мира, русское правительство должно было развернуть военные действия против Речи Посполитой, чтобы нанести ей поражение до того, как та заключит мир со Швецией.

Глава 9.

Тяжелый 1660 год

Восстание на Украине, которое привело к низложению Выговского и переходу Запорожского Войска на русскую сторону, снова привело к перемене всей международной ситуации. Вынашивавшиеся в Варшаве планы наступления на Россию, в которой главной силой должно было стать казачество, оказались нереальными, а Русское государство усилилось благодаря присоединению Запорожского Войска. Напротив, отказ заключить перемирие поставил теперь Речь Посполитую в опасное положение. В Варшаве это поняли, узнав о переменах на Украине. 1 октября н. ст. Ян Казимир спешно отправил гонца Яна Корсака, предлагая провести встречу представителей сторон 16 ноября под Минском и заключить соглашение о «задержании войск»[2139], однако эта инициатива запоздала. Еще до того, как Корсак мог доехать до Москвы, здесь было принято решение воспользоваться благоприятно сложившейся ситуацией и возобновить военные действия.

Грамотой от 16 октября 1659 г. Алексей Михайлович одобрил предложения кн. И.А. Хованского идти из Полоцка в Вильно для военных действий против армии гетмана Павла Сапеги[2140]. Ближайшей целью похода должно было стать укрепление русской власти в западных поветах Великого княжества. Положение, сложившееся в этом районе, вызывало тревогу, требовало вмешательства. Виленский воевода Д.Е. Мышецкий сообщал в Москву, что недалеко от Вильно стоят полковники Ермолович и Улан, к которым присоединилась «поветная и присяжная виленская многая шляхта». В поветы П. Сапега рассылает «универсалы» о созыве посполитого рушения

[2141]. Сходным образом характеризовал положение И.А. Хованский. Он сообщал, что отряды солдат армии Сапеги стоят не только под Вильно, но и под Ковно и «многие шляхта побежали за Немон», чтобы присоединиться к армии гетмана[2142]. Когда Д. Мышецкий потребовал от местной шляхты доставить в Вильно продовольствие, П. Сапега через своего посланца Яна Быковского заявил, что будет защищать «волную шляхту» от «всяких тяжаров (всяких тягот)»[2143]

.

Поскольку в Москве было принято решение о войне, угрозы Павла Сапеги не имели для русской стороны значения. Реакцией на полученные сведения стали указания царя Хованскому о подавлении сопротивления местной шляхты. Царь предписывал конфисковывать «маетности» изменников, а их крестьяне не должны были давать им какие-либо доходы и слушать их «урядников»[2144]. Это не означало, однако, что в Москве рассматривали всю шляхту Великого княжества Литовского как враждебную России силу. Напротив, этой шляхте отводилось важное место в русских военных планах. 20 октября в воеводства и поветы Великого княжества Литовского, находившиеся под русской властью, были направлены грамоты, сообщавшие о решении царя начать войну. В грамотах говорилось, что царь, желая мира, направил к королю своего посланника И. Желябужского, но король и сенаторы его отпустили «без дела» и «в задержании войск от войны… отказали», надеясь на помощь со стороны Выговского, «но злые их замысли разорились». Теперь царю, «видя с его королевские стороны многую проволоку и непостоянство и миром погордение, болши того терпети не мошно». Далее подчеркивалось, что, если в дальнейшем король «к мирному постановлению склонности не учинит», то царь выступит в поход «нашего царского величества особою со многими ратми». Возможно, в действительности Алексей Михайлович и не собирался лично участвовать в войне, но такое заявление подчеркивало важность принятого решения. Шляхте, принесшей присягу царю, предписывалось идти на службу, «где вам боярин наш и воевода князь Иван Ондреевич Хованской с товарыщи велят быть на нашей, великого государя, службе». Одновременно в грамоте указывалось, что у «изменников» будут отобраны их «маетности»[2145]. 26 октября к Хованскому была отправлена еще одна грамота царя. Он предписывал пропускать в Москву послов и гонцов Речи Посполитой, но отклонять возможные просьбы о «задержании войск»[2146].