Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Однако по другим каналам к русскому правительству поступали иные сведения. 26 октября полковник на русской службе М. Бровман получил письмо от сослуживца из Дании. В письме говорилось, что «меж польским и свейским короли дружба надежная являетца». Теперь, когда у шведов закончилась война с соседями, «своих рубежей отведывать будут и до Москвы». К этому сообщению в Москве отнеслись со всей серьезностью. К А.Л. Ордину-Нащокину был послан подьячий Приказа Тайных дел Артемий Афанасьев с предписанием проверить эти сведения[2567].

По-видимому, тогда же в ноябре в руки русских властей попал важный документ — письмо И. Радзейовского П. Сапеге. И. Радзейовский, только что прибывший из Швеции в Гамбург, сообщал гетману, что благодаря ему шведские сенаторы решили «не миритися с Москвою», пока та не откажется в пользу Речи Посполитой от Литвы и «Белой России». Для заключения союза между Польско-Литовским государством и Швецией, союза, направленного против России, на сейм в Варшаву направляется граф Шлиппенбах[2568]

.

Когда в ноябре 1660 г. в Москве уяснили себе размер катастрофы, происшедшей на Украине, перед царем и его советниками со всей остротой встали тревожные вопросы. Правда, Швеция была измотана долголетней войной и, по-видимому, распустила часть своих войск, но теперь, видя тяжелое положение Русского государства, потерпевшего серьезные неудачи в борьбе одновременно с двумя противниками — Речью Посполитой и Крымом, не соблазнятся ли шведские политики возможностью силой вернуть себе земли, потерянные во время русско-шведской войны 1656–1658 гг., не придется ли России в дальнейшем вести войну с коалицией из трех враждебных государств. Мир со Швецией становился необходимым. 

По представлениям царя, А.Л. Ордин-Нащокин должен был приложить максимум усилий, чтобы как можно скорее добиться этой цели. Неслучайно посланные ему инструкции открывались предельно откровенной характеристикой положения дел. А.Л. Ордин-Нащокин должен был наглядно убедиться, насколько необходимо заключение мирного соглашения со Швецией.

Предписания царя были четкими и определенными[2569]. Следовало приложить все старания, чтобы «без всякого мотчания», «не испустя времени» начать переговоры с шведскими послами и «сее зимы» заключить с ними мирный договор, удовлетворившись минимальными уступками («выговорить по конечной мере два города или один»), что диктовалось соображениями престижа, нежеланием признать, что война закончилась совсем безрезультатно. За эти уступки можно было предлагать шведам большую денежную компенсацию. По соглашению все оставляемые города должны были быть переданы шведам в августе 1661 г. К этому времени из них должны были быть вывезены хлеб, пушки и военные «запасы». Последние слова наставлений царя показывают, что больше всего беспокоило поздней осенью 1660 г. царя и его советников: «А войны б не допустить и чтобы они (шведы. — Б.Ф

.), послыша нынешний упадок боярина и воеводы нашего Василь Борисовича Шереметева, какова дурна не учинили и крови не всчали, беречь тово накрепко, что б они тово не учинили».

Когда К. Демидов вручал инструкции царя А.Л. Ордину-Нащокину, в Москве был предпринят еще один важный шаг. С грамотой к Карлу XI был отправлен подьячий Василий Мяконин[2570]. Царь сообщал, что ждет «великих» послов для возобновления переговоров о «вечном мире»[2571]

. Посылка грамоты должна была свидетельствовать о стремлении царя к миру. Одновременно В. Мяконин должен был из первых рук познакомиться с положением дел в Швеции и узнать о намерениях шведских правящих кругов. Он должен был выяснить, приедут ли на переговоры шведские послы «и на чем, чают, тому миру статца». Особенно царя и его советников интересовало, «ратные люди у свейского короля ныне в зборе есть ли и много ли их, и в которых городех они стоят и куцы их походу чаять»[2572]. Беспокойство, проявлявшееся царем и его советниками, было вполне оправданным.

Хотя Швеция была истощена долголетней безуспешной войной и после заключения Оливского мира было проведено сокращение размеров армии, но вместе с тем шведские политики не исключали того, что придется прибегнуть к войне, если не удастся добиться возвращения утраченных в 1656–1657 гг. территорий. Не исключалась при этом и возможность заключения союза с Речью Посполитой. И. Радзйоевский, конечно, преувеличивал, приписывая себе заслугу такого поворота в шведской политике, но в главном его сообщения были точны: 17 ноября датированы инструкции Шлиппенбаху, шведскому чрезвычайному послу на сейм, который должен был собраться в Варшаве в мае 1661 г. Посол должен был сообразовывать свои действия с ходом русско-шведских мирных переговоров. В случае, если бы русская сторона отказалась пойти на уступки, дипломат мог начать переговоры о союзе с польскими политиками. Накануне отъезда Шлиппенбах утонул, но 12 декабря вместо него было отправлено посольство во главе с Г. Бьельке[2573].