Рыцарь пентаклей

Виго яростно зашипел и попытался достать оборотня жуткими синюшными когтями, но Нильс вовремя перехватил его руки. Они боролись, катаясь по полу: перед носом оборотня клацали огромные зубы, а глаза — те самые багровые глаза — смотрели, не мигая и гипнотизируя исходившим от них едва ли не осязаемым ужасом и безумием.

А потом пол неожиданно кончился, и Нильс обнаружил себя летящим вниз с головокружительной высоты.

За сегодняшний день оборотень много раз поступал откровенно по-идиотски и решил, что в целой горсти глупостей щепотка подлости ни на что не повлияет. Поэтому, действуя на одних лишь рефлексах, несколько заторможенных из-за усталости, он барахтался в полёте таким образом, чтобы оказаться над вампиром перед тем, как…

На какое-то время Нильс попросту перестал существовать.

Под телом Нильса, у которого не было сил даже кричать, что-то хлюпало, хрипело и трещало, как будто в гнилой тряпке ворочалась большая слюнявая собака. Оборотень, невыносимо страдая от острой режущей боли во всём теле («Интересно, уцелела ли хоть одна кость?») отполз в сторону. Стороной стала «кровать» бродяги, собранная из сена и старого тулупа, населённого целой цивилизацией вшей.

Столкновение с землёй сопровождалось бурей ощущений, обработать которые мозг попросту не смог и, не придумав ничего лучше, отключился.

Нильс взглянул на то, что осталось от Виго. Лучше бы он этого не делал: вампир, и до падения круглый, выглядел так, словно его положили на доску и хорошенько раскатали скалкой. С каждой секундой он приобретал всё более выпуклую форму: чёрная сукровица медленно сползалась к артериям и венам, царапины и ссадины заживали буквально за секунды, конечности выправлялись, восстанавливались кости… Нильс тоже мог быстро залечивать раны — иначе и нельзя, когда твой скелет, кожа и внутренние органы деформируются, изменяясь до неузнаваемости, — но сейчас искренне завидовал таким способностям.

Виго всхлипнул и открыл глаза. Оборотень навис над ним и с облегчением выдохнул: багровый огонь ушёл.

— Ну ты меня и напугал, — покачал головой здоровяк. — Что ж ты делаешь-то, а?

— Те… — вампир откашлялся, выплюнув себе на грудь и подбородок несколько вязких чёрных сгустков. — Тебя спасал.

— Спасибо, — искренне поблагодарил его Нильс. — Что это с тобой случилось? С кем ты разговаривал?

— Не помню, — вампир пожал плечами. Правое при этом громко хрустнуло. — Может, сам с собой. Может, с кем-то ещё. Я не помню.

— Ты что, попробовал кровь? — Нильс чувствовал, как внутри него нестерпимо зудят, восстанавливаясь, повреждённые органы и кости.

— Да. Или нет, — снова непонятно ответил Виго. — Я не знаю. Не помню. Пойми меня правильно: я становлюсь совсем другим. Сейчас во мне больше от человека, а в те моменты — от вампира. Поэтому я и стараюсь не проявлять агрессии, даже малейшей. Потому что если я дам себе волю, выпущу того, другого, наружу, то уже не смогу остановиться. Так что лучше вовсе не начинать.

— Ого… — Нильс почесал в затылке. — А я не знал, что у вас, у вампиров… так.

— А что, у кого-то иначе? — удивился Виго.

Нильс задумался и утвердительно покачал головой. Мысль оказалась неожиданно глубже, чем он предполагал.

— Тот бандит! — неожиданно вскрикнул вампир, словно что-то вспомнив. — Я был в его голове и там… Нам нужно к Ординари!

18

На столе Ординари громоздилась целая гора бумаг. За столом сидел сам Ординари. Напротив него, утопая ногами в мягком ковре и сминая в руках тряпичную шляпу, из-за возраста превратившуюся в берет, стоял один из множества сотрудников, написавших прошение об увольнении.

— Они сказали, что знают мою семью! — плаксиво заявил один из лучших продавцов грязи. По показателям его обгонял только Виго, обойти которого было невозможно в принципе.

— И ты думаешь, что это была угроза?

Сотрудник пожал плечами:

— Когда к горлу приставляют нож и рассказывают, всё, что знают о твоей семье, притом, знают очень много, как-то само собой приходит в голову, что это угроза.

Орди побарабанил пальцами по столешнице.

— То есть, по-твоему, мы не сможем защитить тебя и твою семью?

Мужчина потупил взор и принялся сжимать головной убор так сильно, как будто только что его выстирал и хотел выжать, — и это стало самым красноречивым из всех возможных ответов.

Красноречивым и, к сожалению, верным. Орди действительно не смог бы защитить всех. Приставить к каждому личную охрану? Абсурд. Людей попросту не хватит. Посадить всех под замок? Ещё глупее. Разместить, накормить и занять делом всю эту ораву будет ой как непросто, да и банально негде: замок Ординари просто треснет по швам. «Что же делать?» — спросил сам себя юноша и взглянул на продавца.

— Вот что, — сказал он и принял лист плохонькой серой бумаги, на которой было криво выведено слово «прошение». — Мы скоро со всем разберёмся, поэтому уходить насовсем нет нужды. Считай, что я разрешил тебе месяц отдохнуть. А потом приходи снова. Хорошо?

Продавец просиял:

— Хорошо, милорд. Просто отлично! Спасибо!