Рыцарь Теней

Через некоторое время он начал принимать форму. Он не возник как воплощение мысли, но это не было и упражнением в визуализации. Нет, я наблюдал, как эта структура прояснялась сама собой. Однако нельзя сказать, будто она появилась неожиданно, скорее всего, все время находилась там, а мои глаза только теперь адаптировались и стали воспринимать ее должным образом.

Я глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух из легких. Еще раз повторил вдох. Потом начал осторожно рассматривать узор. Я не мог припомнить всего, что мой отец рассказал о настройке на Талисман. Когда я упомянул об этом в разговоре с Дваркиным, он сказал, чтобы я не беспокоился и что мне нужно всего лишь обнаружить трехмерную версию Образа внутри этого камня, найти точку входа и пересечь его. Когда я сильнее надавил на Дваркина, желая выяснить детали, он только хихикнул и посоветовал не мандражировать раньше времени.

Хорошо.

Я медленно повернул камень, поднося его поближе. Высоко справа показался небольшой разлом. Когда я сфокусировался на нем, он словно ринулся на меня.

Я оказался у этого участка, а затем — внутри. Двигаясь в недрах камня по линиям, похожим на линии Образа, я испытывал странное чувство — будто скольжу с горы. Я двигался туда, куда меня тянуло, иногда с ощущением головокружения, от которого почти выворачивало наизнанку, но бывали моменты, когда я упирался своей волей в эти рубиновые барьеры, пока они не поддавались, и карабкался, падал, соскальзывал или продавливался дальше. Я уже почти не чувствовал ни своего тела, ни своей руки, держащей цепь камня, — только пот, который обильно выступал на лбу и регулярно жалил глаза.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я настраивался на Талисман Закона — эту более высокую октаву Образа. У Дваркина было ощущение, что есть и другие, более веские причины — нежели мое вызывающее поведение — для того чтоб Образ захотел уничтожить меня немедленно после завершения мною странного похода-поиска и по исправлении ближайшего из Сломанных Образов. Но Дваркин отказался вдаваться в подробности, чувствуя, что знание этой причины может повлиять на будущий мой выбор, который я, дескать, должен буду сделать свободно. Для меня все это прозвучало невнятной болтовней, вот только все остальное, им сказанное, производило впечатление поразительно здравого, по контрасту с тем Дваркином, которого я знал по легендам и слухам.

Разум мой погрузился в этот омут крови, в недра Талисмана. Сегменты Образа, как те, что я прошел, так и те, которые мне надлежало пройти, перемещались рядом со мной, вспыхивая как молнии. У меня было такое ощущение, что мой разум вот-вот врежется в какую-то незримую Вуаль и разлетится вдребезги. Движение мое теперь стало неуправляемым и все ускорялось. Я знал, что обратного пути в камне для меня нет и я должен пройти его от начала и до конца.

Дваркин чувствовал, что во время нашего с Образом противостояния — когда я вернулся проверить, что за фигуру я увидел, — меня защитило от Образа то, что я носил Талисман. Хотя носить его слишком долго нельзя — это стало бы губительным для меня. А потому я должен настроиться на Талисман — как мой отец и Рэндом — до того как расстаться с ним, — так решил Дваркин. После настройки я нес бы в себе отображение более высокого порядка, которое защищало бы меня от Образа, как сам Талисман. Едва ли мне было под силу спорить с человеком, который, как считается, сам сотворил Образ с помощью Талисмана. Так что я согласился с Дваркином. Но я слишком устал, чтобы сразу сделать то, что он предложил. Вот поэтому Призрак вернул меня для отдыха в хрустальную пещеру — в мое убежище.

Теперь, теперь… я плыл. Крутился волчком. Изредка застревал. Оттого, что я оставил свое тело, структуры Талисмана, эквивалентные Вуалям Образа, легче не стали. Каждый такой переход выматывал меня, как бег на милю с олимпийским рекордом. Хотя на каком-то уровне я осознавал, что стою и держу Талисман, проходя инициацию, на другом уровне чувствовал, как колотится мое сердце, а на третьем — вспоминал кое-что из лекции Джоан Галифакс, специально приехавшей для чтения курса антропологии, который я проходил давным-давно. Вокруг все кружилось в водовороте, как Гейзер Пик Мерло 1985 года в бокале, — и на кого же я смотрел через стол в тот вечер? Неважно. Вперед, вниз и кругом… Нахлынул прилив, озаряемый кровавым светом. Послание было начертано в моей душе. В начале было слово, прочитать которое я не мог… Ярче, еще ярче. Быстрее, еще быстрее. Столкновение с рубиновой стеной — и меня размазало по ней. Давай, Шопенгауэр, выходи на финальную игру желаний. Эпоха или две пришли и ушли; потом неожиданно путь открылся. Я пролился вперед в сияние взрывающейся звезды. Красное, красное, красное, несет меня вперед, вдаль, будто моя маленькая лодка «Звездная вспышка» мчалась, расширяясь, направляясь домой…