Рыцари былого и грядущего. Том 3

Юный император Гэладэус, до той поры находившийся в Шоа и не смевший покидать свой хорошо укреплённый лагерь, (слишком малы были его силы) теперь ежедневно получал значительные подкрепления, и вот он уже стоял во главе большой армии, решив, что пришло время действовать. Гэладэус вступил в бой с корпусом Наср ад-Дина, одержав серьёзную победу. Тогда он решил двинуть свою армию навстречу португальцам, с тем, чтобы объединить силы. Мусульмане делали всё для того, чтобы не позволить им соединиться. Кажется, уже никто не помнил о том, что отряд португальцев — всего 300 солдат, на которых в масштабах такой войны можно бы и внимания не обращать. Однако, всё внимание, как сарацин, так и эфиопов было приковано к героям да Гамы.

***

Между тем, дела у этих героев шли не сказать, что очень хорошо. Как ни странно, именно к ним, всколыхнувшим всю страну, подкрепления почти не поступали, эфиопская часть отряда до сих пор составляла не более полутысячи человек. Вероятнее всего, никто из эфиопов толком не знал, где искать императрицу и португальцев, так что подкрепления шли сразу же к императору, место нахождения которого было хорошо известно.

Да Гама не раз уже убедился в том, что эфиопские воины — отчаянные храбрецы, но им необходимо поручать самостоятельные задачи, так чтобы не было возможности спрятаться за спины португальцев, и тогда чёрные пантеры показывали себя во всём боевом великолепии. Постепенно он вообще перестал лично отдавать им приказы, а если возникала такая необходимость, просил Иакова передать его просьбу императрице, которая и отдавала приказ своим воинам, и уж тогда они старались от души.

С императрицей Кристобаль вообще не общался, лишь изредка отвешивая ей почтительные поклоны, а она отвечала ему лёгким наклоном головы, давая понять, что его приветствие принято. Кристобаль понимал, что на языке эфиопского придворного этикета этот лёгкий наклон головы означает неслыханную милость и был счастлив этим безмолвным, да и то довольно редким общением. Он так никогда и не увидел лицо императрицы — только шёлковую вуаль, расшитую цветами и, думая об императрице, всегда представлял себе эти прекрасные цветы. Он чувствовал, что Сэблэ — Вэнгэл — великая женщина, но именно как женщина она оставалась совершеннейшей загадкой, и это его вполне устраивало.

Их маленький отряд, по–прежнему не насчитывавший и тысячи человек, месяц за месяцем черепашьими шагами двигался вперёд, старательно избегая встречи с крупными силами врага, а из мелких стычек неизменно выходил победителем. Грань то ли забыл о них, то ли не мог найти, то ли у него тем временем возникли другие проблемы.

Португальцы уже больше года продвигались по Эфиопии, их моральный дух был по–прежнему достаточно высок, хотя люди были измождены до невероятия. Более всего их терзало то, что связи с императором не было никакой, они искали его армию наощупь, а помощь из Португалии всё не приходила, хотя через год должна была придти. Маленький отряд давно уже выполнил свою основную задачу и даже сделал неизмеримо больше того, что можно было от них ожидать, вдохнув новые силы в эфиопское сопротивление, раздув пламя священной войны. Теперь они всё чаще чувствовали себя брошенными на произвол судьбы и даже никому не нужными. Португальцы привыкли к тяжёлому климату Эфиопии, к сложным переходам через горы, к постоянным боевым столкновениям, но никак не могли привыкнуть к тому, что они по–прежнему одни, им всё чаще начинало казаться, что их поход не имеет никакого смысла. Героические легенды о подвигах морских львов не доходили до их ушей.

И вот, наконец, свершилось — к ним смогли прорваться гонцы императора. Они рассказали о том, что армия Гэладэуса находится совсем неподалёку, и они могут даже не идти больше вперёд, надо лишь продержаться некоторое время. Гонцы принесли и плохую новость: португальский флот, спешивший на помощь Эфиопии, не смог прорвать сарацинскую блокаду к Красном море. Теперь португальцев можно было ждать не раньше, чем через год, но это была уже не беда — скоро они соединятся с силами императора, которые всё возрастали.

Вечером того дня, когда они получили волнующие новости, да Гама заговорил с д’Абреу:

— Послы сказали, что при императоре состоят могучие белые воины, они вроде бы наши земляки.

— Не совсем земляки, но европейцы. Это тамплиеры.

— Вот я и хотел тебя расспросить. Ты ведь встречался с тамплиерами, когда вместе с посольством Родриго да Лима побывал в Эфиопии 20 лет назад?