Рыцари моря

Но он уже задумался, если не дал ответа сразу. Подвело дипломатическое чутье: альтернатива была предложена не впрямую, а обиняками, и Князев не сразу разглядел ее. Время утекло, единственного решения он пока не видел.

Гости уплыли далеко, и Князев пошел по едва заметной тропке над кручей.

Легко перепрыгивая с камня на камень и с удовольствием ощущая в теле здоровый прилив молодости, он подумал, что паниковать в общем рано. Все образуется, не так просто загнать Князева в угол. Только не спешить и не давить им на психику...

Поднимаясь на очередной выступ берега, он останавливался отдышаться, любовался с высоты игрой солнца на легкой морской ряби, панорамой бухты и легкой архитектурой своего здания на той стороне.

Но на этот раз Князеву надо было спешить!

Перед ним стояла еще одна, не менее сложная задача. Накануне от всеведущего и преданного Славы Дружкова он узнал потрясающую для себя новость: в институт поступил французский комплект лабораторного оборудования. Это была сказка, розовая мечта и давняя боль Князева. Как он его хотел! Полистав три года назад на международной ярмарке проспект, Евгений Васильевич понял, что погиб.

Нет, такая гибель вовсе не означала, что у него опустились руки. Как бы не так! Он прошел по всем инстанциям академии, он задействовал все свои скрытые и даже тайные резервы, и комплект институтом был закуплен.

Однако этот первый успех ничуть не упрощал последующих задач. Загвоздка была в том, что комплект по профилю и по заявке назначался в генетическую лабораторию Тампер. Поэтому директор, сочувственно поглядев Князеву в глаза, отписал комплект по назначению.

— Я тебя очень понимаю, Женя, но пойми и ты меня, — проникновенно сказал тогда Юрий Леонидович.

И все-таки Князев не мог и не хотел верить, что это поражение окончательно. Теперь-то ему и предстоял решительный бросок к победе. Следовало за один день так раскрутиться в городе, чтобы к вечеру оборудование уже стояло в кузове машины, а к утру он сам при полном параде вышел на субботник во главе своего воинства.

Он знал, что это нереально, и не хуже знал, что — сделает. В подобных ситуациях Князев давал волю вдохновению, а уж потом, когда намеченное было исполнено, подыскивал приличные оправдания.

В город Князев свалился как снег на голову, взбудоражил домашних, мимоходом — легкий поцелуй жене, в карман — небольшую пачку червонцев и — рванул на рынок за розами.

Благоуханный букетик он через десять минут после начала рабочего дня в институте вручил инженеру отдела снабжения, одинокой молодящейся женщине с очень толстыми ногами, и, получив от нее накладные, с маху впечатался в сиденье рядом с водителем.

— На товарный двор, Сережа! Мигом!

Вслед за машиной несколько секунд бежали начальник снабжения и главный механик института. Однако догонять было бесполезно: грузовик исчез за поворотом, как мираж.

— Нет, это невозможно. — Начальник снабжения, уважаемый всеми фронтовик, схватился за сердце: — Он меня в гроб загонит.

Главный механик вытер пот со лба.

— И он же вас вытащит оттуда, когда вы ему понадобитесь. А вы ему понадобитесь.

Дальше все было просто. Узнав, что на железнодорожной станции не отпускной день и к тому же кладовщица сидит дома с больным ребенком, Князев добыл адрес кладовщицы, забрал с работы жену, оставил ее с больным ребенком в чужой квартире, а кладовщицу увез на станцию, сунув ей в карман пару «красненьких».

Вследствие этих двадцати рублей, свалившихся, можно сказать, с неба, женщина быстро подобрела и даже помогла Князеву разыскать водителя автопогрузчика. И ее, право же, можно понять.

В пять часов утра он сыграл «подъем» уже в Князевграде, а к семи сверкающее никелем и пластиком оборудование красовалось посреди его лаборатории, совершенно непригодное к дальнейшей транспортировке. Ящики тут же разобрали и доски унесли в склад.

Он устал как сто чертей после шабаша, но был готов отмахать снова те же триста километров по проселочным дорогам. Успех всегда сильно умножал его силы, а поскольку успех был его образом жизни, сил у Князева было в достатке.

На субботник его лаборатория вышла в полном составе.

Субботники случались на станции каждый месяц, в конце первой недели. Это был закон, и даже завзятые скептики и одиночки чувствовали, как удивительным образом общая работа сближает всех, раскрывает души, смывая с них тени зависти и гордыни.

Но далеко не всем было известно, что пошла традиция от заведующего одной из лабораторий станции Михаила Сергеевича Покровского.

Его, талантливого и перспективного кандидата наук, приехавшего на Дальний Восток в поисках подходящего масштаба для своей необъятной натуры, не раз корили за неверное распределение сил. При его-то эрудиции можно стать академиком в тридцать пять лет, сделать потрясающие открытия на стыках совсем юных морских наук. А он раздаривает идеи, словно они никогда ничего не стоили. И еще взялся руководить станцией, будто не нашлось на это дело пробивного хозяйственника.