Ржавчина

— Да чмъ же я виновата? — съ мольбой въ голос заговорила Анна. — Какъ я всегда хотла ее любить, и какъ любила, когда мы не были вмст…. А разъ вижу ее, вижу ея отношенія ко мн, - мука, мука и мука!!… Вотъ и сегодня, — продолжала она посл нкотораго молчанія, — эта исторія съ французомъ… Мн противно вспомнить, какъ онъ смотрлъ на меня, когда я пла… Точно животное какое-то… А я все-таки употребила вс старанія, чтобы понравиться ему… Я сейчасъ же разсчитала, что это натура грубая, чувственная… И играла на этихъ струнахъ… А для чего? — Чтобы сдлать непріятное матери…

— Да изъ-за чего же?

— Изъ озлобленнаго чувства… Я слышала, какъ она уже сдлала ему маленькую сцену ревности за обдомъ… Это озлобило меня страшно. Я ршила во что бы то ни стало понравиться этому пошляку.

— И что же?

— Начало сдлала… Пошло гораздо удачне, чмъ я думала… Даже досадно. Когда я видла, что мое желаніе начинаетъ сбываться, мн сдлалось такъ гадко… ужасъ! Я ходила, ходила у себя по комнатамъ, мста не могла найти и пришла сюда. Хоть вы не браните, не осуждайте меня, — умоляющимъ голосомъ проговорила Анна и, какъ усталая, опустилась на стулъ.

— Я не могу ни бранить, ни осуждать, но такое отношеніе къ матери для меня положительно непостижимо.

— Вы поймите, родная, выслушайте только… Вдь у меня нтъ матери, есть только призракъ ея, и всегда былъ только призракъ… Кто тутъ правъ, кто виноватъ — не знаю. Она вышла замужъ шестнадцати лтъ, изъ-подъ деспотической власти родителей попала къ нелюбимому мужу… Полная жизни и совсмъ не жившая, она съ перваго же года была опять какъ бы связана моимъ рожденіемъ… Положимъ, при средствахъ отца дти не могли быть большою обузой…

— А вы были единственною дочерью?

— Нтъ, былъ братъ, да рано умеръ… Я была всегда одна съ няньками… У меня сохранилось единственное пріятное воспоминаніе изъ всего дтства — ласки отца. Господи! какъ мн жаль, что онъ такъ рано умеръ… Я бы могла перенести на него весь тотъ запасъ любви, который таится во мн.

— А сколько же вамъ было лтъ, когда умеръ отецъ? — спросила Вра.