Ржавчина

— Петръ Петровичъ, подойдите сюда, — подозвала Дина Николаевна Шатова, спокойно усвшагося также рядомъ съ Софьей Ивановной.

Онъ всталъ и лниво подошелъ къ Анн, стоявшей надъ самою водой вмст съ Бжецкимъ.

— Что скажете? — спросилъ ее Шатовъ.

— Я хотла спросить васъ… Pardon, я васъ отозвала отъ m-me Рудниковской…

— Такъ что же? — спокойно спросилъ онъ. — Успю еще и поговорить, и послушать, — цлый вечеръ впереди…

Анна сердито взглянула на него и прикусила нижнюю губу.

— Что же вы хотли спросить меня, Анна Николаевна? — допрашивалъ ее Шатовъ.

Бжецкй не спускалъ глазъ со Слащовой.

— Ничего… Забыла, — пробормотала Анна.

— И не жаль вамъ человка тревожить?… Только-что слъ такъ покойно, хорошо, деревенской идилліей насладиться хотлъ… Ну, спрашивайте же, Анна Николаевна.

— Сказала вдь, что забыла, — раздраженно отвтила Анна.

— Какъ знаете, — проговорилъ Шатовъ и направился къ бревну, на которомъ весело разговаривали Слащовъ и Рудниковская.

Анна остановила Шатова за рукавъ.

— Я хотла спросить васъ, — быстро заговорила она, — когда вы стоите такъ надъ водой, не является у васъ желанія броситься туда, утопиться?…

— Нтъ, не бываетъ, а особенно надъ такой лужей, — отвтилъ ей Шатовъ.

— А у меня постоянно… Если я встрчаю поздъ, меня тянетъ броситься подъ локомотивъ; если стою надъ водой, такъ и хочется утопиться.

— Если будете топиться, пожалуйста при мн, - сказалъ Бжецкій. — Я васъ спасу и вы мн цлый вкъ благодарны будете…

Анна не обратила никакого вниманія на его слова.

— Вамъ нянюшку надо, — такихъ дтей нельзя однихъ пускать, — полушутливо, полусерьезно проговорилъ Шатовъ.

— Вотъ вы меня въ няньки и возьмите, Анна Николаевна, — покорно попросилъ Бжецкій, взглянувъ на Анну своими красивыми глазами.

— А вы моей нянькой не хотите быть? — спросила Анна Шатова.

— Хотлъ бы, да у сеии нянекъ всегда дитя криво, — отвтилъ ей шутя Шатовъ. — Ужь у васъ есть нянька — Бжецкій. Я лишній.

— Какъ знаете, — разсерженно сказала Анна. — Такъ вы, едоръ Михайловичъ, моя нянюшка? — обратилась она въ Бжецкому. — Отлично! Только смотрите, вдь я несносный ребенокъ… Не откажитесь отъ своей задачи…

— Я буду баловать этого несноснаго ребенка, — покорно замтилъ Бжецкій.

— И плохо сдлаете, — лниво возразилъ Шатовъ. — Баловствомъ вы нечего не добьетесь…

— Напротивъ, баловство иногда очень полезно, — перебила его Анна.

— Да, иногда, но не съ вашимъ характеромъ… Вотъ m-me Рудниковская, напримръ, другое дло, — она Богомъ обиженная, — а вы и безъ того балованная…

— Какъ вы мало знаете меня, Петръ Петровичъ, — вскрикнула Слащова, — а такъ часто видимся… Кмъ или чмъ я балована, скажите?

— Да всмъ, начиная съ пустяковъ, — шутливо отвтилъ Шатовъ.

— Это вы серьезно говорите?

— Конечно, — какъ будто поддразнивая ее, продолжалъ онъ.

— Annette! Софь Ивановн сыро здсь… Мы пойдемъ домой, — послышался сверху голосъ мужа.

— Хорошо. Я сама сейчасъ приду, — крикнула Анна поднимавшемуся въ гору Никсу подъ руку съ m-me Рудниковской.

— Смотрите, — сказалъ Шатовъ, показывая нанихъ Анн, - какая она тоненькая, такъ и гнется, сейчасъ сломится, — какъ же не жалть ее…

— Ну, и жалйте, кто-жь вамъ мшаетъ? — раздраженно заговорила Анна. — И что она глупенькая такая, тоже жалйте… Какое мн до этого дло…

— Что же, вы сердитесь, Анна Николаевна?… Я не хотлъ говорить вамъ непріятностей.

— Ахъ, оставьте пожалуйста!… Вы нынче только въ такомъ тон и говорите со мной…

— Анна Николаевна, не будемъ ссориться на прощанье, вдь я завтра узжаю.

— Завтра?… Куда же узжаете? — испуганно спросила его Анна.

— Какъ куда? — Въ Петербургъ. Ужь черезъ недлю отпуску конецъ, а мн еще въ Москв надо остановиться.

— Это новость для меня, — медленно заговорила Анна. Разговоръ перервался на минуту. Анна судорожно передернула плечами.

— Вамъ холодно? — заботливо спросилъ ее Бжецкій.

— Д-да, сыро здсь. Никсъ сказалъ правду.

— Такъ вернитесь домой, — предложилъ ей едоръ Михайловичъ.

— Нтъ, мн здсь хочется посидть, — съ разстановкой заговорила она. — А вы услужите мн, принесите что-нибудь накинуть на плечи.

— Сію минуту, — съ готовностью отвтилъ онъ.

— Простите, что безпокою…

— Полноте, Анна Николаевна, какое тутъ безпокойство. — Я очень радъ, — сконфуженнымъ тономъ проговорилъ Бжецкій и скорымъ шагомъ сталъ подниматься съ дому.

Анна и Шатовъ сидли нкоторое время молча. Шатовъ спокойно докуривалъ сигару, смотря куда-то въ даль. Анна судорожно водила зонтикомъ по песку.

— Петръ Петровичъ, — наконецъ заговорила Анна, — зачмъ вы узжаете?

— Отпускъ кончается, Анна Николаевна, служба, — отвтилъ ей Шатовъ.

— Вы не должны узжать… Кто же со мной будетъ здить верхомъ, гулять, читать?

— Съ вами Бжецкій останется.

— Не говорите вы мн про Бжецкаго, — я слышать про него не могу!… Онъ такъ надолъ мн своими вытаращенными глазаии…

— Ужь очень влюбленъ, бдный! Вы замтили, онъ совсмъ дара слова лишился, цлыми часами молчитъ и только смотритъ на васъ… За то покорный.

— Да что мн въ его покорности? — капризнымъ тономъ заговорила Анна. — Я хочу, чтобы вы меня слушались, чтобы вы не узжали такъ скоро отъ насъ.

— А служба какъ же Анна Николаевна? — смясь спросилъ ее Шатовъ.