Сага о Форсайтах

«Дорогая Черри!

Думаю, я влюблена. Чувствую себя так, будто по голове получила, хотя нет: чувство не в голове, а гораздо глубже. Он мой троюродный брат и совсем еще ребенок. На полгода меня старше и в то же время на десять лет моложе. Мальчишки всегда влюбляются в тех, кто их взрослее, а девочки – в тех, кто помладше или, наоборот, в сорокалетних стариков. Только не смейся: за всю свою жизнь я не видела ничего более правдивого, чем его глаза, и он прямо-таки божественно молчалив! Наша первая встреча была самой что ни на есть романтической – под «Юноной» Восповича. Сейчас он спит в соседней комнате, а на цветущих деревьях спит лунный свет, а завтра, пока хозяева будут еще в постели, мы пойдем бродить по сказочным холмам. Наши семейства враждуют, но от этого нас тянет друг к другу еще сильнее. Да, если я для отвода глаз попрошу, чтобы ты пригласила меня к себе, не удивляйся. Отец не хочет, чтобы мы с ним виделись, но я ничего не могу с собой поделать. Жизнь слишком коротка. У него очень красивая мать: волосы серебристые, прелестные, а лицо еще молодое, глаза темные. Сейчас я гощу у его сестры, которая замужем за моим двоюродным братом. Завтра я собираюсь вытянуть из нее запутанную историю наших родственных связей. Мы часто говорим, что любовь мешает радоваться жизни. Чушь! С любовью радость жизни только начинается, и чем быстрее ты это почувствуешь, моя дорогая, тем лучше для тебя.

Джон (это уменьшительное от Джолион – так, говорят, звали многих наших предков) из тех людей, которые то вспыхивают, то гаснут. Ростом он около пяти футов десяти дюймов[62]

и еще продолжает расти. По-моему, из него выйдет поэт. Если вздумаешь надо мной смеяться, нашей дружбе конец. Мне приходится ожидать всевозможных трудностей, но ты меня знаешь: раз уж я чего-то захотела, я своего добьюсь. Один из главных побочных эффектов любви заключается в том, что воздух кажется тебе живым – как луна, у которой ты видишь лицо. Тебе хочется танцевать, и в то же время ты какая-то размякшая. В груди, повыше корсета, смешное ощущение, словно нюхаешь цветок апельсина. Со мной такое впервые, а кажется, будто этот первый раз может стать последним, что, конечно, противоречит законам Природы и нравственности. Будешь надо мной насмехаться – убью, а расскажешь кому-нибудь – никогда не прощу! Может, я даже и не отошлю тебе этого письма. Утро вечера мудренее. Спокойной ночи, моя дорогая Черри… Ох!

Твоя Флер»

VIII

Идиллия на траве