Салат со вкусом тарелки

Позже этим способом самостоятельно изучал русский язык, историю, биологию, да и вообще все. В медицинский университет в тот год не поступил, так как меня за биологию в школе не выгоняли, но, подтянув еще химию за лето, смог на отлично сдать ее и русский язык уже в медицинский колледж, где проучился 2,5 года, бросив перед последней практикой в аптеке. Однако мы здесь собрались говорить о стиле и вкусе.

Родители мне с собой в город дали 700 рублей. В общежитии поселился в комнату с номером 419, где, не зная бед, проживали три мальчика: Рио, Чук и Гек. Два лаборанта и фармацевт. Я тоже был фармацевтом. Они через пару недель сообразили мне кличку – Alien или Эл (сокращенно). Я им не мешал. Деньги быстро кончились. Питался отдельно и нестабильно. Иногда помогали сестры и их мужья, но всем жилось плохо. Я работал дворником в школе, шлифовщиком-реставратором в столярке и так далее.

Учился хорошо, пытался что-то писать, продолжил учить русский язык. В комнате со временем появилась советская печатная машинка. Функцию бумаги выполняли разрезанные пополам цветные объявления одного ночного клуба, расположенного неподалеку, которые мне с избытком удалось заиметь после слов заказчика, мелкого, толстого и наглого администратора, о том, что город должен одеться в эти листовки. Клеить такое было стыдно, а бумага потом пригодилась. Стенографисткой была моя подруга. У меня появлялись друзья.

Мальчики, жившие со мной, считали себя неформалами, играли на гитаре, принимали гостей, учились, отрывались как могли, но мне они были безразличны. Через полгода совместного проживания они обращались ко мне по имени, без сокращений, правда, им это делать было разрешено редко, а спустя год совместного бытия в комнату они заходили со стуком в дверь, но, когда у меня были подруги, они не заходили совсем. Спустя еще время без единого удара заменил парк жильцов нашей комнаты, и со мной стали жить друзья. То время было примечательно обилием впечатлений, курьезов и глупостей. Молодость. Ничего не поделаешь.

Эти же медики нечаянно пропали из поля видимости. Однажды я слышал краем уха, что после очередной своей тусовки где-то в городе они решили распечатать памятные фотки своих утех. Так им эти фотокарточки в салоне отдали, надев перчатки и двумя пальцами, брезгливо, чтобы не испачкаться. Жалкие, они думали, что в границах своего мирка являются непоколебимыми столпами.

Позже я нашел этому объяснение у Чехова в «Палате № 6». Там доктор Рагин сказал, что не следует мешать людям сходить с ума. Вот и не мешал. Тогда поступал таким образом интуитивно, но позже, в армии, стал делать это искусно. Перед уходом из колледжа ко мне подошел его директор, уважаемый грузин, и сказал, что дает мне неделю одуматься, но решение не поменялось, хотя и оставалось доучиться несколько месяцев.

Армия – мама

Мне страшно даже подумать о начале описания военной службы, потому как в это время жизни уместилось огромное количество событий, переживаний, восторга от новых открытий. Вспоминая об армии, вновь и вновь становлюсь преисполнен благодарности и нежной тоски об ушедших днях, которые провел на службе своей стране, имя которой Россия, а профессия – Российская Федерация.

Служба эта началась поздно осенью, когда заботливые отцы-командиры отыскали меня своей повесткой во время ночной смены на фабрике, что расположилась в стенах одного из цехов бывшего завода.

Мне шел 22-й год, когда ноябрьской ночью раздался звонок от плачущей матери с извещением о неоплаченном воинском долге. В моей семье служили все, и я не собирался выбиваться из ряда вон, о чем и сообщил маме.

На тот момент прошло два года, как бросил колледж, год, как работал на этом месте, оставив, наконец, ремесло грузчика, и год, как учился в педагогическом университете на учителя истории. Снимал комнату, жил один. Деньги водились. Все было нормально.

К этому времени я уже поработал дворником, грузчиком, шлифовщиком-реставратором, бетонщиком, плотником, резчиком бумаги, картона и целлюлозы на фабрике по производству гибких упаковок, рамщиком на деревенской пилораме, имел опыт медицинской практики в больнице. Чуть было даже не женился. Уже год как принял крещение и постоянно исследовал основания своей религии, читая отцов-пустынников древности и святых русской Православной Церкви, а также античную философию и специальные предметы по профилю.

У меня было две сумки: одна – для книг, другая – для вещей.

Известив руководство конторы о призыве и взяв благословение у игумена монастыря, я поехал домой прощаться с родителями. В запасе было что-то около двух дней. В армию решил взять мыло, зубную щетку, пасту, пару одноразовых станков для бритья и небольшое полотенце, чтобы ассортимент сворованного у меня не пестрил разнообразием полезных гаджетов, о которых пришлось бы переживать. Деньги оставил родителям, взяв немного на пропой.