Самайнтаун

– Я говорила, что нам нужно будет отвлечь внимание Ламмаса, когда все соберутся на площади, и отвлекать его так долго, как получится. Но «мы» необязательно означает всех троих, – пояснила Тита, со звоном возвращая чашку на блюдце. Лора вдруг увидела, что там плещется вовсе не чай, а нечто янтарное, оставляющее разводы на стенках и щекочущее нос горькими травами. Вино из белладонны. Впервые ей тоже хотелось его выпить, пускай это и был яд в чистом виде. – Вы должны чем‐нибудь занять Ламмаса и оставшихся его компаньонов, пока я тоже не приду на праздник.

– Что конкретно ты собираешься делать и почему именно во время самого празднества, а не, скажем, до? Сейчас? – поинтересовалась Лора раздраженно. Идея разделиться и тем самым разделить силы – причем совершенно несправедливым образом, Королева фей против калеки с бессмертным суицидником, ага! – нравилась ей ничуть не больше, чем Францу.

– День города – это не что иное, как Самайн, – ответила Титания. За окном еще светило солнце, но Лора все равно была готова поклясться, что увидела в ее больших, совиных глазах луну, круглую, зрелую и жемчужную. – Осенний праздник Колеса, Предельный День, когда заканчивается год. Ни один другой праздник не стирает границы так, как это делает Самайн, ибо то похороны природы, а на похороны принято являться всем – и мертвым, и живым. Они оставляют за собой двери нараспашку, и мне нужно в одну из них войти, дабы забрать свое по праву. Как только я это сделаю, у нас будет шанс навсегда изгнать Ламмаса из города, но очень важно, чтобы он не прознал об этом раньше. И чтобы не успел начать то, ради чего собирает всех жителей на городской площади сегодня. – Тита замолчала на секунду, и луна в ее глазах осветила умиротворенного Джека. – Чтобы он не успел начать свое жертвоприношение.

– Жертвоприношение, – повторил Франц эхом, и Лоре жутко захотелось огреть его своей волшебной палкой, чтобы он завязал с этой своей привычкой нагнетать. – Ты уверена, что Ламмас планирует именно… г-хм… это? То есть убить весь город

. Ты сказала, Херн велел тебе «не ходить на День города, потому что он будет еще хуже, чем Призрачный базар». Но вдруг он имел в виду не это? А что‐нибудь, ну, типа восстания, захвата власти…

– Ламмас уже нарек себя мэром, ты что, не видел листовки? – фыркнула Лора. – «Ламмасград, город вечного лета», и все такое. Жители у него уже по струнке ходят, потому что половина из них болеет, а вторая половина боится той же участи. Зачем ему еще тащить всех горожан на площадь, кроме как не на убой?

– Сомнений нет. Так оно и будет. – Твердый голос Титы, подтвердивший это, погнал мурашки у Лоры по спине. – По-другому не поставить на место Колесо. По-другому духи пира не вернутся.

– Духи пира, – повторил Франц, и Лора, все‐таки не выдержав, достала из своего клатча топорщащуюся волшебную палочку и, подъехав поближе, как следует хлестнула его по спине. – Ауч! – подпрыгнул он. – Я просто так и не понимаю, о ком именно мы говорим! Кто такой наш Джек? Я всегда считал, что он вроде тех оживших пугал, которые фермы сторожат, только посолиднее, но ты утверждаешь, что он…

– Самайн, – Титания вздохнула, подошла к его постели и, заняв место Франца возле изголовья, материнским жестом пригладила на Джеке одеяло, словно оно каким‐то образом за эти несколько минут могло скомкаться. – Он дух, рожденный пиром, что устроили первые люди в честь окончания сбора урожая. Вот что это значит. Как и Ламмас – воплощение Ламмаса и есть. Всего праздников Колеса восемь, а значит столько же и духов пира быть должно: Самайн, Ламмас, Мабон, Йоль, Имболк, Остара, Белтайн, Лита…

– И что же случилось с остальными? – задумчиво протянул Франц. – В той твоей легенде, которую тебе один из твоих «обедов» рассказал, об этом ничего не было?

– Не знаю. Мои дети разделались с ним раньше, чем он закончил, – сказала Титания почти грустно. – Но, полагаю, что остальные духи пира могут быть… мертвы? – Это тоже прозвучало, как вопрос. – Я лично никогда их не встречала. Я даже не уверена, были ли они. Быть может, Ламмас хочет не воскресить их, а создать. Или я и вовсе ошибаюсь, не понимаю что‐то, но… Это единственное Колесо, которое я знаю. Это единственное, ради чего человек может принести в жертву целый город – ради своей семьи.

– Но Джека он ведь ненавидит, – возразила Лора и подкатила коляску еще ближе к ним двоим, вплотную, потому что почувствовала странное желание с ними сейчас не разлучаться. Расставание и так им скоро предстоит, возможно, уже навек. – А он ведь должен быть частью семьи Ламмаса в таком случае, не так ли? Частью Колеса. Однако Ламмас сделал все, чтобы заставить Джека страдать. Это, знаешь ли, как‐то не похоже на братские узы.