Самайнтаун

«Еще не все», – подумала Лора, пересчитывая взглядом оставшихся на площади людей. Вслух она, однако, ничего не сказала, потому что знала – если сейчас замолчит, вновь запеть уже не сможет. Поэтому Лора лишь махнула головой и зажмурилась, распеваясь снова, изо всех сил взывая к жемчужным чешуйкам на своих ногах, к остаткам истинной русалочьей сути. Горло опухло, каждый вздох был мучительно болезненным и горячим, словно воздух, прежде чем дойти до легких, прорывался через раскаленное железо. Тогда она сложила рот в безупречную форму «О» и запела, как поют сирены – растягивая одну единственную гласную, извлекая чистый звук уже без слов. Так давление на голосовые связки ослабло немного – но все еще недостаточно. Кровь, переполнив рот, хлынула у Лоры между инстинктивно стиснувшимися зубами в попытке ее сдержать. Багровые ручейки побежали вниз по шее, к вырезу истрепанного фейского платья, образовывая в ложбинке под корсетом рубиновое колье. Лора поперхнулась, окончательно закашлявшись, и принялась отплевываться.

А потом попыталась запеть опять.

– Ну все, хватит! – воскликнула Душица, бросаясь к ней.

Лора выронила барабанные палочки и схватилась за свое горло, проглатывая очередную порцию крови и пытаясь не заплакать от обиды, когда уже не смогла издать ни звука, даже это пресловутое «О». Клавишница, чей синтезатор стоял в метре от установки, сочувственно покосилась на нее сквозь выкрашенную в зеленый челку. Как и другие, она продолжала играть, но в этом больше не было никакого смысла. Резонанс прервался, и их чары – тоже.

– Все, Лора! Все уже почти разошлись! Посмотри!

Душица схватила Лору за плечи, перегнувшись через ее барабанную установку, и хорошенько встряхнула, заставляя Лору наконец‐то открыть глаза. Площадь под сценой действительно почти опустела: их чары увели если не всех, то большинство жителей. Остальные, по крайней мере, разбуженные, разбредались сами, как только понимали, что к чему. Ни одной остроконечной черной шляпы в толпе больше не было видно – все ведьмы куда‐то разбежались, кругом виднелись лишь мертвые медвежьи тела и разваленные декорации с растоптанными рыжими тыквами.

Интересно, что происходит сейчас на Темной стороне? Может ли быть такое, что пение Лоры и на Джека подействовало? А на Ламмаса? Как много людей они успели убить? Не бросятся ли теперь по домам вытаскивать горожан из их постелей? В безопасности ли Самайнтаун?

Как ответ на этот вопрос перед лицом Лоры возник болотный огонек, на сей раз такой же немой, как и она. Он мигнул несколько раз, застрекотал, как кузнечик, и сорвался вниз со сцены, а затем побежал-побежал по мосту вместе с остальными огоньками, стягивающимися туда из всех фонарей. Лора и услышала от них только шипящее эхо:

«Остановите Колесо! Остановите Колесо! Это он сам заставляет его крутиться!»

– Что? Что такое? Что ты хочешь? – встрепенулась Душица, когда ее, недоуменно смотревшую вслед болотным огням, Лора дернула за запястье в звенящих серебряных браслетах. Та вскинула редкие брови, тоже фиалковые, как волосы, и покачала головой. – Отвезти тебя туда?.. Нет-нет, даже не проси!

Лора, однако, продолжала тыкать пальцем в сторону моста, другой рукой цепляясь за юбку Душицы, блестящий ремень и руки, которыми та пыталась от нее отбиться. Фыркнув, Лора в конечном счете сама раздраженно покатилась к краю сцены, но чуть с нее не навернулась, потому что после Призрачного базар пандусы, как назло, убрали.

– Ох, ладно, подожди ты!

Душица цокнула языком, и Лора вдруг почувствовала, как нечто поднимает ее в воздух, выталкивая из коляски. Душица взяла кресло за спинку в одну руку, а саму Лору – в другую, причем закинула последнюю себе на плечо с такой легкостью, будто не мавкой была, а атлетом. Спустя секунду сцена и изумленные лица группы закружились у Лоры перед глазами, кровь снова закапала изо рта Душице на спину, когда та спрыгнула на площадь и бросилась бежать.

16

Помни, кто тут настоящий Тыквенный Король

Когда дитя находит мать, первый его порыв – заключить ее в крепкие объятия. Однако феи Неблагого двора об объятиях знали мало. Для них не было более сокровенного момента, проявления привязанности, чем укусы, с которыми они налетели на Титанию, едва завидев, и алая кровь, которую она позволила им пить, как грудное молоко.