Самвэл

Он сделал было несколько шагов вперед, но ужаснулся своей смелости и вернулся назад. Как нарушить его забвение, как прервать его сон, который так редко посещает узников? Он не отрывал глаз от царя. Тот время от времени тяжело стонал, иногда же слышался короткий презрительный смех — видно, очень разные сны посещали его. Царь лежал на боку, подложив правую руку под голову, лицом к вошедшему. До чего же он изменился! Вошедшего охватил ужас. Как приблизиться? А вдруг в приливе ярости, вызванной каким-нибудь сном, царь вскочит и, увидев в своей темнице нежданного гостя, растопчет дерзкого ногами?

Вошедший был худощав, невысок, лицо его было совершенно лишено растительности — без бороды, без усов. Не будь на нем мужского одеяния, его легко было бы принять за пожилую женщину — женщину, внушающую уважение и почтение. За массивный золотой пояс был заткнут кинжал с усыпанной каменьями рукояткой. Роскошная одежда указывала на высокое положение владельца. Его звали Драстамат⁷. Он был евнух, пользовался всеобщей любовью и уважением и в свое время при дворе армянского царя «подушкой и почестью» был выше всех других нахараров. Драстамат принадлежал к знатному роду князей Ангехских и был хранителем царской сокровищницы, которая находилась в крепости Бнабех в Цопке.

— Васак! — раздался голос узника. — Построй скорее мои храбрые полки... Вперед, на страну персов... Воздадим Шапуху за его наглость!

Царь говорил во сне со своим верным спарапетом.

Слезы снова затуманили взор главного евнуха.

Царь резким движением выпростал правую руку и, угрожающе взмахнув ею, зарычал:

— Я сожгу тебя заживо в пламени твоей столицы, вероломный Шапух!

Левая рука, скованная с правой одной цепью, потянула ее к себе, и обе руки, лязгнув оковами, упали ему на грудь... Он на мгновение очнулся, открыл глаза и снова смежил их. Тут главный евнух осмелился подойти поближе и, остановившись в одном шаге от царя, позвал:

— Государь!

Тот не просыпался.

— Государь! — повторил он.

Царь поднял голову и мутными со сна глазами взглянул на стоявшего перед ним человека.

— Наглец! Хоть ночью оставь меня в покое.

Он думал, что это тюремщик.

— Государь, узнай же своего слугу... — со слезами в голосе взмолился евнух.

— Моего слугу?.. — повторил царь с горьким смехом. — Где твоя совесть! Сколько времени ты был моим палачом, а теперь вдруг стал слугою?

Посетитель, не в силах более сдерживать свои чувства, кинулся на колени, обнял ноги своего государя и вскричал, обливая кандалы горючими слезами:

— Государь, очнись, взгляни на меня! Я же твой слуга... твой раб... твой верный Драстамат.

— Драстамат?! — воскликнул, оттолкнув его, царь. — Кто из богов возвратил бы мне Драстамата, отважного и верного моего слугу... Прочь от меня, ночное видение, прочь! Я потерял сподвижников... Бог покарал меня — я их никогда не увижу.

— Один из них ждет твоих повелений, государь.

Несчастному узнику казалось, что все, что он видит и слышит, — всего лишь продолжение его сновидения. Только теперь он вгляделся в своего посетителя и спросил, пораженный:

— Кто это?

— Твой слуга Драстамат, государь.

Ошеломленный царь вскочил и бросился к нему.

— Драстамат! Откуда ты? Как тебя пустили сюда?! Боже, какое счастье! Подойди же, Драстамат, подойди, дай обнять тебя!

Главный евнух снова опустился на колени и припал к стопам царя. Тот поднял его своей мощною дланью.

— Эти поцелуи не облегчат моих цепей, дорогой Драстамат. Расскажи лучше, откуда ты, как сюда попал, что делается на свете.

В волнении он сделал несколько шагов по темнице, потом присел па солому. Главный евнух остался стоять, охваченный сомнениями и колебаниями. С чего начать? И что рассказывать? Ему было что поведать своему государю, но известия эти были столь горестны и неутешительны, что он не хотел еще более омрачать сердце царя, и без того полное скорби.

— Что же ты молчишь, Драстамат? — спросил узник, заметив его нерешительность. — Ты думаешь, Аршак столь слаб сердцем, что не выдержит новых ударов? Я и без тебя о многом догадываюсь... Из этого каменного мешка я каждую минуту, каждую секунду вижу, что делается там, в моей Армении. Но скажи, как тебе позволили войти сюда? Это меня поражает.

Главный евнух начал рассказывать. Разлученный со своим государем, он остался с армянской конницей, персы задержали Тизбоне. Вскоре Шапух отправился в поход на кушанов и дошел до их столицы. В составе его войска была и прославленная армянская конница, а с нею и Драстамат. Тамошний царь, тоже Аршакид, вышел со своими силами навстречу Шапуху, и началась кровавая битва. Персы были разбиты, и Шапух пытался спастись бегством, но это ему не удалось: отряд кушанов окружил персидского царя и взял его в плен. Однако Драстамат во главе армянской конницы ударил на кушанов и отбил Шапуха. Вернувшись в Тизбон, царь царей созвал диван, всенародно осыпал укорами своих военачальников и с горечью поставил им в пример отвагу армян.