Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Обратите внимание, что на рис. 6.4A страны с высоким значением ИИР всегда имеют низкий уровень индивидуализма, тогда как страны с низким ИИР распределены по всему спектру индивидуализма. Многие страны с низким ИИР и низким уровнем индивидуализма находятся в Латинской Америке. Это позволяет предположить, что разрушение интенсивного родства открывает дорогу к появлению полного индивидуалистического комплекса, но при этом для реального роста индивидуализма необходимы другие институты и, возможно, еще какие-то факторы. Мы поговорим о некоторых из этих дополнительных факторов начиная с главы 9[330].

^{Рис. 6.4.}

Корреляция между индивидуализмом и (A) индексом интенсивности родства (98 стран) или (Б) частотой кузенных браков (57 стран). Этот сводный показатель индивидуализма основан на опросах сотрудников корпорации IBM и других людей по всему миру. Частота кузенных браков отложена на логарифмической шкале

Корреляции между психологическими чертами и интенсивностью родства, которые я продемонстрировал до этого, — это именно такие соотношения, которые можно было бы предсказать на основании идей, излагаемых в этой книге. Однако к подобным простым корреляциям в данных межкультурных исследований следует относиться скептически. Чтобы начать избавляться от опасений, что эти корреляции лишь вводят в заблуждение, наша группа воспользовалась более крупными выборками, для которых имеются данные о таких параметрах, как индивидуализм, приверженность традициям и послушание. Мы хотели иметь возможность статистически учесть все возможные мешающие параметры — переменные, которые могут создавать наблюдаемые корреляции, например делая людей более конформными и одновременно интенсифицируя родство. Основываясь на предшествующих исследованиях, мы изучили влияние более десятка различных контрольных переменных. Чтобы исключить влияние различий в географии, экологии и продуктивности сельского хозяйства, мы приняли во внимание степень пересеченности местности, расстояния до судоходных путей, продуктивность сельского хозяйства, ирригацию, распространенность различных болезней, географическую широту и время, прошедшее с момента перехода общества к сельскому хозяйству. Чтобы разобраться с вероятностью того, что реальной движущей силой тут является религия, мы учли религиозность обществ и проводили анализ только внутри основных религиозных конфессий, например сравнивали одни католические страны с другими. Конечно, как мы сможем убедиться ниже, Церковь действительно оказала существенное влияние на интенсивность родства, но этот анализ тем не менее свидетельствует, что мы все равно фиксируем влияние интенсивности родства, даже когда берем страны, принадлежащие к одной конфессии или схожие по уровню религиозности. Далее я расскажу об этом поподробнее, но в целом большинство простых корреляций, которые вы увидите в этой главе, сохраняются даже тогда, когда все эти контрольные переменные статистически удерживаются на постоянном уровне. Представленный в следующей главе анализ различий внутри Европы, Китая и Индии поможет нам более точно определить природу этих соотношений.

Обобщенная просоциальность

К началу I тыс. н. э. универсализирующие религии возникли по всему Старому Свету. Эти религии уже в той или иной степени обладали этическими кодексами, связанными с загробной жизнью стимулами, представлениями о свободе воли и некоторым моральным универсализмом. Однако их способность влиять на поведение людей была ограничена, потому что и массы, и элита оставались погруженными в интенсивные институты, основанные на родстве, и полностью зависели от них. Такие плотные сети родственных связей внушают людям чувство идентичности и сильную преданность, которые часто перевешивают приверженность универсализирующим религиям. Мое любимое объяснение этой иерархии личных обязательств принадлежит Вали Хану, политическому деятелю пуштунского происхождения из Пакистана. В период государственной нестабильности в 1972 г. журналист спросил Хана о его самоидентификации — о том, чему он верен в первую очередь. Тот ответил: «Я был пуштуном шесть тысячелетий, мусульманином тринадцать веков, а пакистанцем — 25 лет»[331].